— Как ты догадался?
— Дураку ясно, — осклабился Шиш, — а я и есть дурак. Ах, светлый король Зариций, всем умельцам — первый друг, всем искусникам — отец родной! Который сегодня от зависти к инженеру-строителю готов был броситься вниз головою с его чудо-моста! Что, вру?
— Нет.
— Да ты не только господину Крептеру, ты им всем завидуешь, мастерам-то.
Зариций откинулся на спинку кресла и промолвил жалобно:
— У них есть то, чего нет у меня: призвание, искусство, любимое дело. Довольно, чтобы наполнить и жизнь, и душу.
— А желудок?
— Что?
— Ты хоть знаешь, что самый искусный мастер часто сидит без хлеба? А знаешь, каково это — когда твоё искусство втаптывают в грязь? А когда само творение не даётся, не получается — понимаешь, что это такое?
— Каторга, — отвечал Зариций, — каторга, за которую я сей же миг отдал бы свою корону.
— Теперь дурак — ты! — воскликнул шут.
И король Невоздании молча проглотил оскорбление.
— У тебя есть власть, — продолжал Шиш. — Тебе ведомо, на что идут люди ради власти?
— Но я-то к ней не рвался, чёрт подери! — вяло огрызнулся Зариций. — Родился принцем, стал королём, вот и всё.
— Ага, просто должность такая — король. Ты и ведешь себя, как усердный чиновник средней руки. Погляди, как живут иные правители! Пьют-гуляют, казну распыляют, зато душу забавляют…
— Ничего-то ты не понял, — прервал государь шута. — Думаешь, я себя сдерживаю? Какое там! Не тянет меня к разгульной жизни, как не тянет повелевать людьми.
— А к чему тянет? Кем бы ты хотел стать, если бы не был королём?
Зариций ответил с мукой:
— В том-то и беда, что никем!..
— Ой ли? — поднял брови Шиш. — Ты ведь и живописью баловался, и музыкой, и стишками…
— Вот именно что баловался — душу в них не вкладывал.
— Велика беда! Одно твоё слово — и тебя объявят величайшим музыкантом и лучшим поэтом в истории страны, а за твои картины передерутся директора всех музеев.
— Разве мне слава нужна? Да к тому же ещё дутая!
— Жениться не думал? — неожиданно спросил шут. — Отец семейства — тоже призвание.
— Не моё.
— А что же девицы твои, фаворитки?
— Ну что девицы… Я их желал, они не противились…
— Оно и понятно! — ехидно вставил шут. — А любил ты хоть одну из них?
— Если бы… Что ты выспрашиваешь, точно поп! — вспылил вдруг король.
Шиш помахал перед его глазами тощим пальцем:
— Те-те-те! Поп тебе скажет, что зависть — смертный грех, а власть надо употреблять на добрые дела, и велит поститься да молиться. А я, может, посоветую кое-что получше…
— Говори! — простонал Зариций.
Шут медленно промолвил, будто смакуя слова:
— Себе же на беду наводнил ты страну мастерами. Сам и позаботился, чтобы они с голоду не погибали и в безвестности не прозябали. «Проси в награду всё, что хочешь!» — передразнил он вдруг голосом короля. — Ладно, они процветают, а тебе-то каково с ними рядом? Они живут любимым делом, а тебе, монарху, и жить вроде нечем: власть для тебя — служебная лямка, кутежи — скука смертная, женщина — услада на миг, а искусство — баловство. Верно, король Завидий?
Король не отвечал, только сильнее вжался в кресло, стиснул подлокотники. Шут встал и наклонился над ним:
— Об одном ты позабыл: эти искусники да умельцы — твои подданные, и ты волен делать с ними, что хочешь.
— И что ты советуешь? Призвать ещё одного мастера — заплечного, чтобы выкручивал им золотые руки, рубил светлые головы? Так, что ли?
— Ну, зачем же, — усмехнулся Шиш. — Ты ведь у нас монарх просвещённый и милосердный. Гуманный, как нынче говорят. Просто предложи им — каждому — сменить занятие.
Зариций резко выпрямился:
— Ты это серьёзно?
— Шучу, конечно. И ты тоже пошути. Вызови того же господина Крептера и объяви, что назначаешь его… ну, хоть рыбаком. Посмотришь, как это ему понравится. А потом скажешь, что просто дурачился.
— Вздор говоришь, — пробормотал король, вставая. — Ступай. Я устал.
Шут отступил на пару шагов и поклонился почтительней некуда:
— Доброй ночи, государь.
И удалился чуть ли не на цыпочках.
А на другой день был вызван к королю и стал единственным свидетелем аудиенции, которую тот дал инженеру Крептеру. Состоялась она в парадной зале; обычно здесь принимали только послов и других почётных посетителей.
Погода опять выдалась солнечной; в свете, лившемся из окон, сверкал мраморный пол, розовый с красными прожилками. Крептера впустили ровно в полдень. Зариций поднялся ему навстречу; шут остался стоять за высокой спинкой королевского кресла.
Читать дальше