Керри Вон: Ревущие двадцатые

М поворачивается ко мне с видом «я же говорила!» и встает. Я подхватываю сумочку. Официант дергается.

– Простите, но со мной может пройти только Мадам, – извиняющимся тоном говорит он.

Как вам такое? Я пытаюсь спланировать дальнейшие действия. Я ни за что не отпущу М одну туда.

– Паулина моя лучшая подруга! – с искренним изумлением и обидой говорит М. – Мы никуда врозь не ходим. Мы как сестры!

Бедный парень вздыхает. Понимает, что его дурачат, но что тут сделаешь?

– Хорошо, хорошо. Тогда пойдемте обе.

Мы проходим через занавесь из стеклянных бус, которые мелодично звенят, преломляя неяркий свет всеми цветами радуги. Музыка внезапно становится намного тише, будто мы оказались в другом здании. Или другом мире.

Джиджи лежит на красной бархатной софе, поджав гладенькие ноги. И хмурится.

– Я хотела поговорить только с Мадам, – говорит она легко и небрежно, но официант сразу сникает.

– О, позволь Паулине остаться. Обещаю, она мухи не обидит.

Ага, и палец ей в рот не клади, клянусь Богом, думаю я.

Скептически приподняв брови, Джиджи стряхивает пепел с сигареты в мундштуке.

– Вы два сапога – пара. Чудесно. Входите обе.

У нее нет ни телохранителей, ни громил, которые попытались бы найти спрятанные пистолеты или предотвратить драку, прежде чем она разгорится. Скорее, нет обычных телохранителей, не считая гориллы у входной двери. Здесь, в святая святых, ей не требуются мужчины в костюмах с пистолетами в нагрудной кобуре. За ней приглядывают иные глаза. Даже не знаю, что именно случится с тем, кто попытается здесь что-то затеять, но у меня нет ни малейшего желания проверять.

Джиджи указывает мундштуком на обитые тканью стулья с прямой спинкой у небольшого круглого стола напротив нее. Для серьезных переговоров, когда люди смотрят друг в другу глаза, договариваясь и пытаясь понять скрытые мысли друг друга. М уверенно садится на стул, скрестив лодыжки и наклоняясь вперед, так, будто собирается рассказать нечто тайное. Я устраиваюсь на софе у дальней стены и делаю вид, что разглядываю ногти.

Комната обставлена, как приемная, со стульями и диванчиками у столов, сервантами вдоль стен, в которых стояли сверкающие хрустальные графины с янтарного цвета жидкостями. Светильники от Тиффани дают мягкий желтый свет, и темные тисненые обои кажутся сотканными из теней. Если смотреть снаружи, то комната выглядит темной, сквозь занавесь из стеклянных бус и сигаретный дым. Глядя отсюда, тем не менее, можно четко видеть бар, столики, танцпол и джаз-банд на сцене. Даже вход, дверь и стоящего на страже гориллу. Казалось, что такого не может быть, что здесь что-то не так, но я решаю слишком сильно об этом не задумываться. Висящий в воздухе туман странный, будто опиум, но я уверена, что это обычный табачный дым. Может, своих сообщников она и дурманит, но не себя.

Женщина в красном начинает говорить первой, по праву хозяина.

– Что ж, дорогая, и как мы проведем этот небольшой танец?

– Ты знаешь, что предстоит, – говорит М, явно не собираясь ни танцевать, ни играть в игры. Не могу сказать, удивлена этому Джиджи или нет. На ее лице не вздрагивает ни один мускул, она даже не моргает, и даже мундштук у нее в руке не дрожит. Дым все так же идет к потолку ровной струйкой.

Тянутся секунды. Мы ждем, согласится Джиджи или нет. Не соглашается.

– И?

– Я хочу поставить фургоны в круг. Сила – в количестве. Вместе мы сильнее, чем порознь. Как это было всегда.

– А что мне с того? – спрашивает она. Прямо клише какое-то. Видимо, изнежилась, думаю я. Не то чтобы изнежилась в том, как она обращается с людьми и ведет дела. Изнежилась, привыкнув к удобствам. Она знает, что у нее есть, и держится за это. Не думает о будущем, думает, что все и так хорошо. М не получит нужный ответ, когда этот разговор закончится.

– Безопасность, – тут же отвечает М. – Долголетие. Мир.

– Очень абстрактные понятия.

– Мы можем объединить силы, – говорит М. – Удвоить защиту, нашу и твою, и стервятники, такие как Энтони Марголис, как этот федерал, к нам не притронутся. Гм, как вообще этот федерал сюда попал сегодня? На тебя не похоже, Джиджи, чтобы ты упускала из виду брешь в броне.

Джиджи изо всех сил старается не суетиться, но тут выпрямляет ноги и перекладывает по-другому. Глядит на М с презрением.

– Он ничтожество. Не слишком много потребовалось, чтобы о нем позаботиться, не так ли?

Она глядит на меня и жестко улыбается.

Как же тяжело промолчать. Я прикусываю язык и пытаюсь оглядеть каждый дюйм комнаты в поисках того, что может прыгнуть и укусить нас.