Елена Звездная: Мертвые игры 3

И уже приготовилась к падению, которое собственно и произошло. Стремительное, пугающее, свободное и ничем не ограниченное падение.

Меня подхватили и на этот раз, хотя я точно уверена, что сердце Некроса падения бы не допустило, и вообще непонятно, с чего Гаэр-аш…

— Отпустите меня! — сорвалась практически на крик и распахнула глаза.

Лорд Гаэр-аш смотрел на меня с явным удивлением, чуть вздернув бровь, и в полумраке взгляд его казался черным, каким ему в принципе и полагалось быть у некромантов. Но не делая даже попытки отпустить, ректор протянул:

— Вот пожалуй теперь я удивлен.

И без перехода, но значительно жесче:

— Каро, тебе полагается с Харном за ручку топать к транспорту, так за какой Тьмой…

— Да раздери вас Тьма, отпустите немедленно! — и этот вопль принадлежал мне.

Гаэр-аш стиснул сильнее меня, и с едва различимым скрежетом стиснул зубы.

— А вот это вот вы зря! — от ярости задрожал не только голос, но и вся я. — И то что сделали до этого тоже было зря! И…

— Так же зря, я понял, — прервали меня холодным тоном. — Заканчивай со «зря» и переходи к причине своего появления здесь, у меня крайне мало времени, и тратить его на перечисление всех моих проступков я не намерен.

И к моему неудовольствию, это несколько охладило мой пыл, как и замечание произнесенное издали:

— Какие у вас горячие отношения.

Голос одного из двух некромантов, что работали с сердцем Некроса, я узнала.

— У нас нет отношений, — отрезал ректор, — и я не советую озвучивать инсинуации на данную тему.

А затем уже у меня мрачно спросили:

— Зачем. Ты. Явилась?!

И злость всколыхнулась снова. Наплевав на собственное положение в руках ректора, разъяренным шепотом потребовала:

— Снимите с меня ваше проклятое кольцо!

Глаза Гаэр-аша сузились, и мне так же тихо, но непреклонно ответили:

— Нет.

Остановило ли меня это? Взбесило скорее!

— Слушайте вы!.. — я едва дышала. — Снимите сами, или клянусь Тьмой, я отрублю себе палец, лишь бы избавится от этого мерзкого артефакта!

И вдруг все заволокло Тьмой.

Это произошло столь неожиданно, что я не успела даже испугаться, как передо мной вдруг вспыхнул магический символ, а затем лорд Гаэр-аш шагнул вперед и в единый миг я оказалась в своей комнате, где со стула у стены подскочил Эдвин, а Гобби испугано что-то выронил. Не обращая на присутствующих внимания, ректор решительно прошел к моей кровати, осторожно, столь бережно, словно нес хрустальную вазу опустил меня на кровать. А затем, все так же игнорируя всех и вся, хрипло произнес:

— Не отрубишь. Ни палец, ни руку, ни даже свою не отличающуюся умом очаровательную головку. Но, — и от этого но я невольно сжалась, — если ты еще раз… Мы друг друга поняли?!

И тогда я тоже совершено забыла, что мы не одни в комнате, и приподнявшись на локтях, с нескрываемой ненавистью ответила:

— Нет, лорд Гаэр-аш, я вас абсолютно не понимаю и не приемлю. Снимите свое проклятое кольцо и не смейте никогда более даже пытаться управлять мной.

Ректор стиснул зубы, но не успел ответить, как вмешался Эдвин:

— Лорд Гаэр-аш, вы же понимаете, что оказывая влияние на невесту своего кузена, бросаете вызов всему роду Дастел-Веридан?

Нет, это не заставило главу Некроса забыть о том, что я только что сказала. Он ответил Эдвину, все так же глядя мне в глаза:

— Оказывая влияние на бывшую невесту. Мы ведь не умеем прощать, не так ли, адептка Каро?

Прощать может и не умеем, но выживать научились — судьба заставила. И взяв себя в руки, я вдруг подумала — род Гаэр-аш Веридан столь же силен, как и Дастел Веридан, то есть это два равно-могущественных артефакта, а значит…

И я сказала то, о чем не собиралась даже думать:

— Обручальное кольцо Норта снимет ваше, не так ли?

Гаэр-аш мгновенно выпрямился, и теперь взирал на меня с высоты своего роста и положения. А мы что, мы люди маленькие и слабые, зато гордые, упрямые и живучие! И мы не сдаемся.

— Настолько ненавидишь меня, что готова простить даже измену? — вскинув бровь, поинтересовался ректор.

Мне стало больно от его слов. Больно до безумия, чем еще можно объяснить:

— Любимым прощается все.

Тишина. И в этой напряженной тишине чуть насмешливое:

— Ммм, «любимым»… Даже так?!

И произнес это вовсе не Гаэр-аш, мне казалось он сейчас был зол настолько, что не мог произнести и звука. Слова принадлежали Эдвину. Но после этих слов, ректор молча развернулся и направился к стене, на которой еще сверкал символ перехода.