Юлия Риа: Академия Полуночи

Однако, вопреки ожиданиям, полгода пролетели быстро. Эвелин и Лорна проводили со мной много времени. Тиамат атаковала Эвис, пытаясь упросить ту обучить Бину общаться топотом. Я побывала на землях Силлерторнов и в гостях у других кланов. В горах жизнь бурлила, словно стремительная река. Закручивалась десятками водоворотов, затягивала и уносила вдаль.

Стоя у окна, я смотрела на укрытые зеленым ковром склоны и улыбалась. Вспоминала наши с Сельвой полеты, становящиеся день ото дня все увереннее. Пусть с опозданием, но я сплела для нее украшение — кольцо, перевитое разноцветными нитями, со свисающими белыми и черными перьями. Повязала на оголовок и совершила полет над замком Морроубранов. Только не под полной луной, как это делают темные. И не под палящим полуденным солнцем, по традициям светлых. Мы с Сельвой взлетели в предрассветных сумерках. Когда на небе догорали звезды, а горизонт уже окрасился оранжево-алым.

Я не чувствовала себя ни светлой чародейкой, ни темной ведьмой. Но вместе с тем во мне живут части каждой из них. И в Сельве. И в Эвис. Мы так и остались иными. Не Недоделками — кем-то новым. Сильными, гордыми, свободными. Такими, как ветер, которому я когда-то завидовала.

Приглушенный стук вырвал меня из размышлений. Я повернулась к двери.

— Войдите.

Наверняка это Тиамат прибежала делиться горгульевыми сплетнями. Или Лорна пришла убедиться, что я готова. Или Эвелин. Или…

Дверь отворилась бесшумно. Шаги тоже прозвучали едва слышно. Но для меня каждый звук стал оглушающим. Сердце забилось так быстро, что его удары ощущались почти болезненно. Гул крови в ушах нарастал.

Я смотрела на вошедшего и не могла выдавить из пересохшего горла ни звука. А нежданный гость смотрел на меня. Молча скользил взглядом по платью, по напряженным пальцам, стиснувшим букет эдельвейсов, оглаживал лицо. Я почти ощущала эти невидимые прикосновения.

Наконец, спустя едва ли не минуту, он заговорил:

— Не бойся. Я никому не открою твой секрет. И хоть твой будущий муж заставил меня принести клятву на крови, я бы молчал и без нее.

Упоминание Хэйдена немного успокоило лижущий щеки жар.

— Что вы здесь делаете, артиэлл? — спросила я вежливо, но твердо. Прошлого почтения в голосе не звучало. Теперь мы равны.

Уголок его губ дрогнул в грустной усмешке.

— Ты так никогда и не назвала меня по имени. А ведь я просил… надеялся. Хотя я с самого начала надеялся на слишком многое.

Качнув головой, гость подошел ближе и остановился на допустимом приличиями расстоянии.

— Зачем вы здесь? — повторила я тише.

— Хотел увидеть тебя. Попрощаться.

— Попрощаться?

— Наши нити в полотне Полуночной Матери расходятся, Лэй… Илэйн, — исправился он. — Уже через несколько часов ты сменишь имя рода и дом. А я… не знаю, — он тряхнул головой, и непослушная прядь привычно упала на лоб. — Наверное, я просто хотел увидеть тебя — такой, какой знал, — в последний раз. Но ты изменилась.

Непроизвольно мои пальцы взметнулись к волосам, посветлевшим за эти месяцы.

Природа каждого дара находит отражение в облике. Поэтому сильные темные, как правило, брюнеты. И поэтому Хэйден, рожденный от светловолосых Эйхолда и Лорны, отличается. Я же, как сказала Лорна, исказила собственную суть — осваивая крупицы чуждой магии, я не давала развиваться живущему внутри меня свету. Однако, выпустив его на волю, я начала меняться. Несильно, но все же заметно. Каштановые волосы посветлели, голубые глаза стали ярче.

Помню, как спросила у Лорны: если сила дара так влияет на внешность, что защищает светловолосых детей в Лунной империи? Чародейка улыбнулась и напомнила — иногда даже в сильных семьях рождаются дети со слабым даром. Правильным, но слабым. А некоторые темнеют или светлеют после проявления. Но даже без этого случаются исключения. В Солнечном царстве есть янтари с темно-русыми волосами, а в Лунной империи живут рыжие халцедоны. Я вспомнила Раэля — веснушчатого парня на раздаче — и кивнула.

— Нет, я не про внешность, — гость покачал головой. — Изменилось что-то гораздо более глубокое, сама суть. Теперь ты даже смотришь иначе: открыто, без прежней опаски. Такая смелая, статная… еще более прекрасная.

Я смутилась. На секунду отвела взгляд, опасаясь выдать им взволнованность, и снова посмотрела на колдуна.

— А все-таки я был прав: ты артиэлла. Ошибся лишь в одном — когда сказал, что ты не стала драгоценностью рода. Ты стала. Только не того, в котором родилась.