Дмитрий Манасыпов - Алая ярость [СИ (не окончено!)]

— Ты знаешь о Древних?

Освальд вздохнул. Знает ли он о Древних? О, да. Выродок Древних устроил кровавую бойню в городе на озере, чуть не прикончил его самого и был остановлен только северным медведем-оборотнем, погибшим вместе с ним. А сейчас…

А сейчас где-то впереди идет странный колдун, выживший в Квисте. И если рядом Древние…

— Твой малефик, что ты знаешь о нем? — Айна наполовину оделась.

— Он морской колдун. Это хорошо.

— Это совсем не хорошо. Потому что он не морской колдун. — Айна натянула куртку, расправив свободные части и затягивая шнуры рукавов и талии. — Плохо, что никто в Раруге этого не понял.

— И кто же он тогда, о умная манку? — поинтересовался из-за кустов Чихъ.

— А кто пойдет к Серой роще и храму Стагга, Лис?

Чихъ оказался рядом с ними быстро, явно испуганный.

— Он идет туда? Ты уверена?

— Да, — кивнула Айна, — а потому мы должны догнать его раньше. И убить.

— Что за храм? — Освальд начал закипать от непонимания.

— Стагг повелевал мертвой плотью. — Айна устраивала колчан. — А твой малефик смердит смертью так, что вряд ли провел бы кого из магов, останься они у людей. Он некромант. А в храме Скагга спят в земле его воины, самые страшные твари, бродившие в Квисте. Хотя… тогда они бродили повсюду. И он, некромант, идет прямо туда.

Некромант идет к храму Древнего. Древние и кровь как братья-близнецы, связанные навек. Эту простую истину Освальд уяснил за последние несколько лет очень хорошо. Выбор очевиден, им просто нужно успеть быстрее некроманта Тило, явно ведомого зовом Стагга. Стагга, чей храм стоит в сердце Квиста, где даже цветы горазды убивать чужаков. Отлично, больше никак не скажешь.

— Надо поторопиться. — Айна, уже полностью одевшаяся, приводила в порядок экипировку. — Попробуем догнать у Серой рощи.

— Головой ударилась, манку? — ласково поинтересовался Чихъ. — Как мы с этим пройдем?

И кивнул на Освальда.

Тиллвег, закрепляя в ножнах за спиной выгнутый клинок, не смутилась:

— Молча. И очень тихо. Ты там понесешь флягу.

— Я?!

— Ты. Я буду смотреть и слушать, ты бесшумно двигаться, а наш горожанин пытаться делать хотя бы что-то хорошо.

Освальд, подумав, решил не вступать в обсуждение предложения, фляги и собственной персоны. Здесь, внутри леса, порой раздумывать и спорить точно губительно. Тем более, когда вдруг вышло оказаться не ведущим, а ведомым. Плохого в этом охотник не видел совершенно ничего. Если тиллвег, спасенная ими, решила вот таким образом отблагодарить, нужно просто порадоваться.

Даже ему, стыдно сказать, полному новичку в знании лестных законов, очевидна простая штука: Айна лучше старого Чиха, пусть тот, не совсем неожиданно, один из детей Квиста. Тиллвег лучше и она на их стороне, пока, во всяком случае. Это ли не удача? Хотя…

— Что плохого в вашей роще?

Айна пожала плечами. Чихъ сплюнул, почти под ноги именно ей, видно для разнообразия.

— В ней деревья Памяти народа Амра. Там спят вожди, шаманы и герои.

— И?

— И там всегда есть эти ублюдки. А где Амра, там смерть чужакам, долгая и очень болезненная. Меня, скорее всего, обездвижат, подрезав жилы, потом кое-где снимут кожу, сверху насыплют соли для веселья и бросят в лог. Где поглубже, посырее и потемнее.

Где водятся всякие разные жуки, и не только. Освальд, памятуя о падальщиках, начавших почти моментально объедать кривозуба, даже вздрогнул.

— Испугался? — Чихъ оскалил зубы. — Можем вернуться, пока не поздно.

— Идем дальше. — Освальд закинул флягу на спину. — Понесу, пока будет можно. Лучше крути головой вокруг. Мне хочется вернуться.

— Храбрый человек. — уважительно кивнула Айна. — Он мне нравится, Лис.

И легко скользнула вперед, тут же найдя тень от раскидистого светлого дерева-крепыша, шелестевшего крапчатыми светлыми листьями, и не думающими про осень и опадать. Лук, конечно, уже был у нее в руке, с наложенной стрелой.

Идти в лесу — целая наука. Только тут Освальду стала ясна цена его же собственным умениям. Век живи и век учись, все верно. Ему приходилось жить в лесах, укрываться в лесах и искать в них же головорезов с душегубами. Приходилось, верно, пусть и редко одному. Но любой бор, осинник и даже густые дубовые леса предгорий в магистратурах не могли бы сравниться с Квистом. Здесь учиться можно было всю жизнь, но так и не суметь стать своим. Свои тут рождались, жили и умирали. Ну, либо готовились умереть, как Чихъ, пропавший из виду и редко появляющийся по сторонам.