— Скажу, что Империя действительно сильна, богата и процветает, — ответил он блеснувшему в полумраке глазами Ветрису. — Но чего-то в ней недостаёт. Как будто сочиняешь сказание для Круга Костров, и забываешь напрочь слово. Вот и я сегодня — словно слово забыл. Вертится в голове, зудит. А что — непонятно.
— Брат, наверное, перепил вчера кумызу в стойбище типельников, — показал зубы сидевший слева от вождя молодой воин. На его чистом лице, только слегка обожжённом степным солнцем, особенно ярко выделялись нехарактерные для его сородичей голубые глаза, а губы словно навсегда застыли в искривлённой улыбке. Мало кто знал, что гримаса осталась ему в память о налёте диких кочевников и отравленной стреле с ядом черного скорпиона. Но своё имя он тогда заслужил на три года раньше положенного срока, чтобы потом потерять его, став телохранителем вождя. — Или действительно забыл слова, сочиняя сказ вместо того, чтобы оберегать нашего брата от опасностей.
— Которые заключаются в том, чтобы обожраться мягкого хлеба, опиться сладкого вина, и намять бока гладких женщин, — парировал усатый. — И, несомненно, вождь просто обязан, как жеребец, покрыть всех подложенных ему девушек, за одну ночь осеменив полстолицы. Такова судьба мужчин в этой стране, чтоб ты знал.
Молодой брат прислушался к чему-то, и кивнул. Он коснулся серпа в ножнах на своём поясе, и тихо прошептал, обращаясь к Ветрису:
— Господин. Те, кто слушал нас, ушли. Я не слышу их сердец. Теперь можно говорить, не скрываясь.
— Хорошо, — так же тихо ответил Ветрис. — Старший брат, что ты заметил, кроме странного ощущения забытого?
— Нас оценивают, как жеребцов на рынке, — скривился усатый. Его пальцы сжались на рукояти меча. — Тебя оценивают. И до сих пор не решили, убить или оставить в живых.
— Я с самого начала был против всей этой затеи, — прошипел младший. — Но кто меня слушает?
— Я тебя слушаю, — ответил Ветрис, и его лицо потемнело. — Но без этого союза нам осталось пять, может, семь лет. И после этого наши кости поглотит песок. Кости всех жителей долины. Нас вырежут дикие. Если бы я мог защитить свой народ без этого унижения…
— Иногда надо переступить через свои желания ради чести, вождь, — сказал старший брат. — Ты же знаешь.
— Знаю, — Ветрис улыбнулся. — И ставлю на то, что у нас все получится. Наследие древних не должно пасть. Мы не должны исчезнуть.
— Кто-то идёт, — шепнул младший, и загундосил песню про кобылу и перекати-поле.
В комнату тихо вошла уже знакомая Ветрису Киоми, и, поклонившись, встала перед вождём.
Браслеты, тихо брякнув, качнулись на её тонких запястьях и лодыжках, и она мелодично пропела:
— Госпожа ждёт тебя в Мраморном зале. Я провожу тебя, вождь. Телохранители могут следовать до двери в зал.
— Они останутся здесь, Киоми, — Ветрис встал с кресла, расправив складки на белой вышитой безрукавке. — Я обещал, и так будет. Это разговор для двоих.
— Вождь степей, владыка зелёной Долины, господин варваров и кочевников, Ветрис, приветствую тебя в Светлой Империи Маракаш, что лежит от Скалистии до Двуречья. Госпожа Соединённых Земель, Медноликая мать матерей, Лаитан просит тебя принять из её рук бокал чистой воды — величайшую ценность и сокровище тайны, которым владеет Империя! — раздался голос госпожи, едва варвар вошёл в зал. Лаитан было интересно, как поведёт себя её гость, но ожидать от него больших успехов в местном этикете она бы не стала.
Тонкие шуршащие одежды белого шелка, в которые Лаитан была завёрнута, как в саван, не стесняли движений, исключительно подчёркивая красоту женщины, чей возраст, по слухам, достигал многих веков.
— Я готова обсудить с тобой твои предложения.
Ветрис, ожидавший чего-то подобного, не показал своих сомнений. К сожалению, они слишком поздно начали поиски союзников, и узнать об Империи много просто не успели. Ритуалы, этикет, придворные традиции и внутренние настроения общества оставались неведомы. Лазутчики и исследователи, замаскированные под купцов и странствующих актёров, приносили массу разрозненных сведений, не желавших складываться в единую картину. Словно Империя была кем-то придумана, когда-то давно, и потом обрела собственную жизнь, сложенную из нескольких. Порой противоречивые, вера, ритуалы и традиции сложились в красивую, яркую, но странную для привыкших к простоте и аскетизму жителей степи картину.
Но отступать было не в его правилах. Вождь подошёл почти вплотную к закутанной до самых бровей в белые шелка Лаитан, держащей в руках небольшой бокал из драгоценного молочного хрусталя. Осторожно взяв чашу, он поклонился госпоже.
Читать дальше