Тереза Тур: Самая длинная ночь в году

Счастье князя Радомирова было безгранично — Ира вернулась к нему… Жена стала другой. Спокойнее. Мягче. Мудрее. Теперь ее движения напоминали Андрею мать — плавные, нежные, исполненные осознанного внутреннего спокойствия и света.

Это было неожиданно, невероятно… как снег в июле. Они оба до смешного старались не задеть друг друга. Ему было стыдно за выходку со сгоревшим домом. За то, что не посмел прийти к ней. Ей — неловко от того, что так долго не решалась возвратиться к нему, хотела отречься от их любви…

Княгиня Радомирова сама предложила жить в Мраморном дворце. Попробовать сделать его своим домом.

— Все равно детей нужно будет воспитывать как княжичей, — пробормотала она.

Князь смотрел в окно своего кабинета в Министерстве и вспоминал, как это было. Вот она, его Ирочка. Ласточкой пролетела мраморную залу, замерла у огромных окон. Чуть тронула тяжелые бархатные портьеры и вдруг сильным, полным жизни жестом отдернула их! Свет. Солнечный свет залил всю залу, обнял осиную талию, золотом осыпал волну волос.

Они танцевали вальс под музыку, что звучала внутри, в сердце, и счастье, счастье-балетмейстер кружилось вместе с ними, нашептывая нужные па. Свет, солнце, счастье, вальс, она…

— Ваше сиятельство!

— Что еще?

Чувства князя Андрея уже стали складываться в строчки стихотворения, что хотел подарить любимой женщине… И вот — отвлекли! Небеса их прокляни…

Он почти не удивился, услышав, что на аудиенции настаивает молодой и неугомонный князь Варейский.

— Опять!

Великий князь Радомиров только начал радоваться тому факту, что Михаил Олегович перестал его преследовать с идеей дуэли. Андрей знал, что Варейский с Ириной беседовали в кофейне — охрана доложила. Разговор был недолгим, спокойным. Интересно, что ему Ира сказала тогда? И с чего молодой князь снова… активизировался?

Андрей Николаевич обреченно посмотрел на порученца. Тот изобразил сочувствие — и сказал, чуть поклонившись:

— Их сиятельство с заявлением.

— Каким?

— О приеме на службу.

— Куда?!

— К нам. В Министерство.

— Зовите…

Варейский был бледен. Но глаза сверкали. Худой, измученный, возможно, бессонными ночами, какой-то осунувшийся, он тем не менее решительно промаршировал через кабинет Великого князя, щелкнул каблуками, склонился перед родственником императора — и протянул тому лист бумаги с гербом Варейских.

Князь раздраженно взял бумагу, мельком взглянув на вытянувшегося перед ним молодого человека. Герб Варейских — белая куница и ветвь, склонившаяся под тяжестью кедровых шишек. Богатство, изворотливость, ум. Куница — опасный и хитрый зверь. Он вспомнил изображение огромной белоснежной совы и надпись: «Мудрость и преданность» — герб Морозовых. Вспомнил серого волка — символ цыган. Предрассудки, что окутывают плотным кольцом серое племя. Жесткую серую волчью шкуру, которая согревала его во время лихорадки после ранения.

— Михаил Олегович, — спустя долгую-долгую паузу проговорил Радомиров, прочитав несколько строк на листе. — Вы решили свести меня с ума? Так или иначе?

— Никак нет! Я желаю служить Поморью! — вид Варейский при этом имел самый бравый.

Андрей Николаевич побарабанил пальцами по столу, прикидывая все «за» и «против».

— Вы же прекрасно понимаете, что, подписав эту бумагу, я к вечеру буду иметь удовольствие лицезреть вашу матушку. И выслушивать…

— Нет, — перебил его молодой князь, напрашивающийся на службу. — Не будете. В этом вопросе мы обойдемся без моих родственников.

Михаил Олегович говорил холодно и вид при этом имел весьма решительный. Радомиров почему-то удовлетворенно кивнул, хотя матушка Варейского была знаменитой в Поморске личностью. Заботой о единственном и любимом сыне она буквально сводила с ума всех и каждого, кто хоть как-то был причастен к его судьбе.

— Присаживайтесь, — разрешил Радомиров. — Давайте обсудим ваше решение… По правде говоря, оно для меня… весьма неожиданное.

— Мне посоветовали занять себя каким-то делом. Приносящим пользу. С высокой степенью ответственности, — в глазах князя мелькнула улыбка. И неожиданное тепло.

«Вот, значит, о чем они говорили с Ирой», — понял Радомиров.

— По образованию я военный юрист. Был не последним на курсе, — отчитался Варейский.

— А почему не в армию?

— Там матушка сможет организовать все так, что я буду… Где-нибудь в безопасности, тепле и сытости. Одним словом — не на службе, а на курорте.