Полина Люро: Феникс [СИ]

― Похоже, кто-то захотел мучительной смерти, сейчас ты у меня получишь! Смотри, у новой рубашки рукав почти оторвался. Вот не думал, Феникс, что ты настоящий псих…

Он не договорил, потому что снаружи нечто так ударило в дверь, что дом заходил ходуном, и теперь уже все трое упали на пол. Я сильно приложился затылком и, надо сказать, это было больно. Даже и не пытаясь подняться, лежал и жалел, что за пол нельзя держаться.

Всё вокруг, даже лица Дани и Мари, опять упавших в незапланированные объятья друг друга, пошло «волнами», искажаясь и принимая причудливые формы. И хоть было темно, я всё отчётливо видел, и мне стало страшно. Вот он, магический шторм… А если бы мы не послушали Мари…

Внезапно всё кончилось, пропали «волны», стало тихо, потому что мы перестали кричать . Я до этого момента и не представлял, что знаю такие слова, а у Дани настолько громкий голос. Про Мари промолчу, девушка всё-таки, ей положено верещать в подобной ситуации.

Мы приходили в себя, я даже нашёл силы «включить» свет. Передо мной предстала безрадостная картина ― вид у нашей троицы был идиотский, у всех волосы стояли дыбом. Я начал хихикать первым, потом засмеялась Мари, показывая на меня пальцем. Дани немного тормозил, но не смог сдержать улыбку и тоже рассмеялся.

Это был истерический смех, и мы хохотали, пока не закололо в боку. А потом начали со стонами подниматься с пола. Во время шторма досталось всем, казалось, в теле не осталось ни одной целой косточки, так хорошо нас потрясло. Дани, забыв, что презирает «оборванку», помог ей встать и, взяв меня за подбородок, улыбнувшись, спросил: «Птенчик, ты цел?»

В ответ я прижался лбом к его плечу, а он пригладил мои взъерошенные волосы. Когда прилив братской нежности закончился, мы осмотрелись вокруг и ахнули. Это был не маленький, каким он казался снаружи, а просторный дом с большим холлом и гостиной, из которой несколько дверей вело, видимо, в другие комнаты.

― Дани, ты видишь это? Вот она, настоящая пространственная магия! Я тоже так хочу и обязательно научусь, ― не скрывая своего восторга, обратился к брату.

Похоже, он уже взял себя в руки и ответил, как обычно: «Ну да, неплохо. А куда подевалась твоя подружка?»

― Почему это моя? Это ты с ней обнимался! ― засмеялся я и отошёл подальше, опасаясь получить затрещину. Но, видимо, он всё-таки ещё недостаточно оправился, потому что только усмехнулся в ответ и ничего не сказал. Мы прошли в красиво убранную гостиную и, усевшись на кожаные диваны, с интересом разглядывали фамильные портреты, украшавшие стены.

Мари не было довольно долго, и мы с братом успели изучить комнату до мелочей. И тут она вошла, распахнув одну из дверей. Хрупкая красавица с белоснежной кожей в тонком шёлковом платье без рукавов, перетянутое широким поясом. Большие синие глаза сияли, румянец заливал щёки, она шла гордой походкой королевы, приподняв подбородок, и смотрела на нас как на своих подданных сверху вниз.

Как это у неё получалось, ведь она была небольшого роста, понять невозможно. В ней было столько грации и достоинства, что мы с Дани, не сговариваясь, встали, не сводя с неё восторженных глаз. И неважно, что платье ей было явно великовато, а неровные постриженные светлые волосы всё также топорщились. Мне она показалась самой прекрасной на свете, и я прошептал: «Она настоящая Снежная королева, правда, Дани?»

Он не ответил. Я посмотрел на него и, к своему ужасу, увидел хорошо мне знакомый взгляд охотника, выследившего добычу. Нет, только не Мари! Я-то знал, как некрасиво Дани поступал с девушками: влюблял в себя и бросал без всякого сожаления. Расстроенный, в отчаянии повторил про себя несколько раз: «Мари, умоляю, не поддавайся ему. Я не хочу, чтобы тебе было больно, ты же не такая, как все…»

Наша хозяйка одарила нас улыбкой и разрешила сесть.

― Жаль, что приходится принимать гостей в доме, где нет ни крошки еды. Зато воды много. Я налила вам две ванные, купайтесь, а потом отдохните в своих комнатах. Мой отец заранее создал этот дом для нас с мамой, он знал, что когда-нибудь придётся покинуть дворец Герцога. Рассчитывал поселиться здесь вместе с нами, а в итоге я осталась одна…

Мы просто слушали, утешить её было нечем. И тут Дани показал себя «во всей красе»: он извинился перед ней за своё грубое поведение, поблагодарил за спасение и вообще заливался соловьём ― бла, бла, бла… Мне же от этого становилось всё тоскливее, я много раз видел его «тактику» в действии. Тогда мне было всё равно, но не сейчас.