Елена Смирнова: Лунный путь

Да, пожалуй, так оно и будет. Я криво усмехнулась. Завтра… завтра я попытаюсь найти себя заново. Посмотрим, что из этого получится.

Посмотрим…

Как всегда, Каиса отказалась пойти со всеми на прием, устраиваемый другом ее отца. Впрочем, она отказывалась и до потери памяти, так что ничего удивительного в этом не было.

Правда, весь день, с самого утра она была похожа скорее на ту, к которой все привыкли. И хотя родители были рады тому, что она хоть немного оживилась, Алемиду это не понравилось. Он смутно чувствовал — что-то должно произойти. Недаром все-таки близнецам дана одна душа на двоих.

И именно поэтому он не пробыл на приеме и до полуночи. Чувствуя что-то, маг помчался домой, едва не загнав бедного коня. О магии он вспомнил лишь на пороге дома.

В комнате Каисы не горел свет, он увидел это, еще подъезжая.

Чепуха, такого просто не могло быть. Возможно, конечно, она просто пошла погулять, но вряд ли. Вихрем промчавшись по дому, парень ворвался в комнату сестры, надеясь, что она будет там.

Пусто.

Застеленная кровать, аккуратно прибранный стол. Странно, но на нем сейчас не было папки, в которой Каиса хранила рисунки. Но папка в последнее время всегда лежала на столе, Алемид прекрасно это знал.

Он щелкнул пальцами, и с кончиков ногтей в воздух взвился небольшой сгусток света. В комнате сразу же стало гораздо светлее, и парень мигом заметил белеющий на столешнице лист бумаги. Алемид схватил его, развернул, вчитался. Почерк был явно Каисы.

«Мама, папа, Асвилера, Алемид!

Я устала от пустых попыток обрести себя прежнюю, находясь в четырех стенах. Прекрасно понимаю, что это ни к чему не приведет. Но я знаю, что та девушка, которой я была раньше, любила путешествия.

Я сама знаю и чувствую это. Дорога зовет меня, и я не могу противиться этому зову, потому что это означало бы, что я противлюсь самой себе. Поэтому я уезжаю. Быть может, я обрету себя, побывав в тех местах, где была раньше. Говорят, что это правда помогает.

Прошу — не ищите меня. Все равно не найдете, потому что я взяла с собой один весьма сильный талисман. Да и потом… я хочу разобраться во всем сама.

Я вернусь. Обязательно. В любом случае ждите меня с весной. И если за это время я не возвращу свою память — значит, просто не судьба.

Но я вернусь».

Заканчивалось письмо размашистой, летящей личной подписью. Алемид устало выдохнул и едва не скомкал письмо. Что ж…

Он улыбнулся, глядя на единственный рисунок, оставленный Каисой на столе.

На нем убегала, извиваясь, словно лента, дорога. Прямо к горизонту.

Я сидела в седле, встречая холодный осенний рассвет, и куталась в тонкую куртку. Поместье осталось далеко за спиной, впереди мягко вилась дорога, а над лесом вдалеке вставало солнце. Медленно, неуверенно, словно бы боясь, золотой диск выплывал из-за верхушек темных сосен, и теплые лучи освещали умытый росой мир. Надрывались, стремясь перекричать друг друга птицы, а я сидела на коне посреди дороги и улыбалась. Конь, которого звали Мракобес, нетерпеливо дрожал, стремясь хотя бы пойти, но я твердо держала поводья.

Дорога звала, но я пока стояла на месте и с наслаждением вдыхала запах утра. Потом, наконец, встряхнулась, заплела волосы в косу и пнула Мракобеса пятками, от чего он мигом сорвался с места. Мне хотелось немного прокатиться галопом, и конь мигом исполнил это желание.

Мы ворвались на утреннюю дорогу, разбивая кружево задержавшейся ночи. Мы мчались вперед.

Только вперед, по пыльной дороге, каждый поворот которой непредсказуем, как и сама жизнь.

Мы летели навстречу себе.

Мастер Артол пил кофе и наслаждался рассветом над Долиной, когда в его кабинет без стука порвался один из его подчиненных — встрепанный, лохматый мальчишка.

— Что случилось? — нахмурился пожилой маг, отставив чашку.

— Мастер… — от волнения, а может, от бега, мальчишка еле говорил. — Мастер… он пришел в себя!

Нижний Новгород

8 декабря 2006 г. — 20 июля 2007 г.