Александр Шапочкин: Поле боя

Мама, собрав свои пожитки, уехала обратно в Чулым, но не чтобы остаться там жить, а как оказалось, вновь воспылав любовью к бывшей столице, решила ни много ни мало – развестись с моим отцом, забрать детей и переехать с ними жить к моей бабушке по её линии, куда-то на Воробьёвы горы. Когда я узнал от Аньки эту новость, я чуть было не выпал в осадок от неожиданности, однако подумав – только пожал плечами. Сама же сеструха тоже съехала в собственную комнату в общаге при школе, в которой ей всё так нравилось, что каждый вечер я вынужден был выслушивать целые повести о том, как у неё всё замечательно.

В общем – я остался один. Признаться честно, даже сложилось впечатление, будто вокруг меня целенаправленно создали вакуум, а вот с какой именно целью – я терялся в догадках. Сегодня же днём, вернувшись после занятий в свою комнату в общаге, я обнаружил на кровати коробку с элегантным чёрным костюмом и простенькой белой маской с небольшими рожками, которая предназначена была скрывать исключительно верхнюю часть лица.

А также бумажный конверт, где лежала чёрная клубная карта «Регалии» и напечатанное письмо, в котором почётные члены этого клуба настоятельно просили меня принять их официальное приглашение и непременно появиться сегодня к девяти часам вечера. Чья это работа – можно было даже не гадать, настолько всё было очевидно.

Поэтому, когда спустя полчаса ко мне подошёл один из администраторов в неизменном полосатом чёрно-белом костюме и тихим шёпотом попросил следовать за ним, потому как мою особу ждут в одном из кабинетов – я просто встал и пошёл следом за показывающим мне дорогу молодым человеком.

Номер в этот раз был другой, впрочем, я уже заранее знал, что ждёт меня внутри, а потому, когда у меня за спиной в очередной раз щёлкнул запирающийся замок и я почувствовал запах знакомых духов, я не оборачиваясь спросил:

– А вы уверены, Ваше Императорское Высочество?

– Я была в этом уверена уже после нашей первой встречи, ваша светлость! – ответил мне знакомый голос, и я, улыбнувшись, медленно оборачиваясь, произнёс:

– Ну, я же говорил уже, что я не…

– А это дело поправимое, – перебила Зайка, от одного вида которой у меня буквально перехватило дыхание, и, повиснув на мне, прошептала: – Ну, наклонись уже, дубина! Неудобно же! Бесишь!

Наши губы слились в долгом поцелуе, и только когда он закончился, девушка выдохнула:

– С днём рождения тебя, любимый!

– Спасибо, любимая! – ответил я, действительно припоминая, что именно сегодня мне должно было стукнуть семнадцать лет.