Максим Далин: Зелёная кровь

Жасмин вытерла руки об мокрые штаны и тронула Тео за плечо:

- Может, и так. Но в этом случае аскеза теряет смысл. Ты мне тоже нравишься, Тео. Более того, я тебе доверяю.

Тео обнял ее, чувствуя сквозь душевную боль странную умиротворенность, и Жасмин легла щекой на его мокрую форменную куртку. Крупные капли текли по ее лицу, как слезы.

- Медведь умер, - сказал Тео не к месту.

- Я знаю, - отозвалась Жасмин глухо. - Зеленый... наш общий... хранитель... не знаю... творец, быть может... наконец утишит боль несчастному миру... и мне бы тоже. Так больно, Тео. Так долго, так больно - за всех, убитых просто так... за все, убитое просто так... из жадности, из глупости, из подлости...

Тео коснулся губами ее волос, пахнущих лесом и дождем, и Жасмин всхлипнула и прижалась плотнее. Сапфир рядом шумно встряхнулся и снова встряхнулся.

Дождь, между тем, лил, как из ведра - и из его завесы вышли грациозные силуэты маленьких оленей, медленно, тревожно озираясь. На несколько мгновений они замерли, присматриваясь и прядая ушами, и вдруг унеслись в темень и дождь, грохнув копытами по плитам и асфальту - к своему лесу, к родному грозному лесу.

А мокрый лось стоял и смотрел, как черная жижа, смешиваясь с дождевой водой, впитывается в землю между плитами, и его друг пес, тяжело дышащий от жгучей давящей боли, пытался остудить свой горящий нос под холодными каплями...

Эпилог.

Дождь шел ужасно долго. Ливень превращался в медленную морось, в водяную пыль, морось - снова в ливень, так прошло слишком много дней. Небо было серо и тяжело; мир то ли оплакивал людей, то ли смывал с себя следы древней въевшейся грязи.

Кажется, в первую неделю еще пытались назвать происходящее "эпидемией" - но слово совершенно не подходило к событиям. Во всяком случае, вряд ли разумно было искать следы каких-то болезнетворных микроорганизмов в том, что оставалось от тех, кто исчез в те дни.

Вернее, микроорганизмов хватало. В опубликованных отчетах перечислялись представители микрофлоры. По большей части они имели весьма отдаленное отношение к человеческим болезням. А то, что оставалось, имело такое же отдаленное отношение к трупу человека. Странный процесс в считанные мгновения превращал тело в перегной, просто в землю, в настоящую, более или менее плодородную почву. Стремительный распад поддерживали те, кто уже тысячи лет поддерживал в мире этот процесс. Но самое дикое в исследованиях заключалось в том, что и работники закрытых "почтовых ящиков", и члены Лиги Посредников совершенно отчетливо ощущали чудовищную естественность происходящего.

Закономерность.

Этого, конечно, никто не публиковал.

Началось по всему миру сразу, с разницей во времени, исчисляемой часами, если не минутами. Можно допустить, что в первые сутки событие произошло с мертвяками - но сложно утверждать наверняка. В первую неделю...

Сложно подсчитать точно, скольких потеряла в первую неделю человеческая цивилизация - или популяция, сказал бы Хольвин. Весы жестокой справедливости мира качнулись перед тем, как восстановить равновесие. Дождь лил, смешивая прах, превращенный в землю, с самой землей - потом выпал снег и на этом окончились похороны прежней жизни с ее привычным комфортом и ее будничным злом. От этой беды никому не удалось спрятаться или откупиться. Под открытым небом или в герметично закрытом бункере - смерть отмечала неотвратимо и безжалостно.

Социолог, пожалуй, вывел бы некую закономерность, избирательность этой всемирной косы - но закономерность не была абсолютной. Маргиналы и бродяги, наркоманы и пропойцы, носители наследственных болезней и люди с психическими вывихами ушли первыми, да. Но вместе с ними исчезли политики и военные, шоумены и большая часть имевших отношение к средствам массовой информации. Совершенно в одно и то же время.

Напасть предпочитала взрослых детям - но не всегда. Она пощадила многих членов Лиги - но далеко не всех. Агрессивные уходили быстрее рассудительных, и почти весь криминальный мир, обитатели колоний и тюрем, городское дно, канули в первые дни - но кое-кто из "рыцарей большой дороги" вдруг обнаружил себя уцелевшим, а жандармерия и тюремная охрана последовали за блатными авторитетами.

Только одна, чрезвычайно немногочисленная человеческая категория уцелела фактически в полном составе.

Хозяева.

Будто естественный отбор или рука судьбы заботились о безопасности жизни на планете, сберегая ростки новой человеческой породы. Именно из-за этой избирательности смерти оставшиеся в живых люди не обнаружили себя в кровавом хаосе рухнувшей цивилизации: от государственного аппарата осталась его самая надежная и самая некарающая из всех система - Лига.