Павел Виноградов: Хозяин Древа сего

Еще он очень хотел вернуться в несчастную Ветвь Гелы и окончательно разобраться с оккупационным режимом и Князем Коркоделом. Его мышцы напряглись, когда он представил, как крушит посохом мерзких рептилий. Но тут же расслабился: вряд ли ему позволено будет сделать это — жертва Луны дала ему возможность завершить свое послушание, и он обязан нести его до конца, не сворачивая в стороны, не прыгая больше по Ветвям. Пусть все, что нужно, сделает Янь…

Достаточно уже было, что он ниспроверг Шамбалу и Дыя. Впрочем, в глубине души он не верил в его полное исчезновение — как монах и Продленный, слишком многое знал о сущности зла…

Тем не менее, свое дело он сделал. Существует ли до сих пор в каком-либо виде его враг?.. Существует ли он сам, Варнава, Сын Утешения, бывший некогда Вараввой, сыном Разрушения?.. И где он существует — в Ветвях или Стволе? Какая разница — его Ветвь во всех отношениях была подобна Стволу. Теперь он не был даже уверен — есть ли на самом деле это самое Древо, не морок ли навеяло на него какое-то странное мечтание… В его нынешнем духовном состоянии Древо представало не миром тварным, а неким продленным действием, святым обрядом, который необходимо совершить во всех подробностях, дабы сохранить его сокровенную суть. Иначе действо утратит свое внутреннее время, распадется на сегменты, рухнет в бесформенную Тьму. Именно так, тщательно и благоговейно, отец Варнава всегда служил Литургию.

Да, здесь была его Церковь, которую он воспринимал сейчас зримо, как визионер: непобедимое белое сияние в центре, формирующее людские души, те, что купаются в нем. Но чем дальше от центра, тем больше приглушается сияние, и души, оказавшиеся под воздействием искалеченного света, все безнадежнее теряют форму, пока вовсе не развоплощаются на границах, где света нет более, где — тьма.

Он хотел в Свет, в самый центр. Но тяжкий груз не пускал его.

«Падший священник», — возникшие в нем слова сразу сломали тепло воспоминаний о сыне. Зябко поежился. С епархией-то все разрешится — в конце концов, такое происходило не в первый раз, а среди высшего священноначалия были архиереи, которые знали, что путь отца Варнавы отличен от пути прочих священников, и принимали это, как должное. Если бы дело было только в церковной дисциплине, уже сегодня ночью он служил бы самую великую службу. Знал, что отец Исидор в его отсутствие вел дела как надо, и что найдет храм в полном порядке. Но вправе ли он будет?..

Перед ним, как въяве, предстало доброе, в больших очках, с пушистой белой бородой, лицо его старенького духовника. Этот благостный старец, «солнечный батюшка», обладал мудростью, которая дается человеку лишь свыше. И если он решит, что отец Варнава не достоин отпущения, значит, так решил и Бог. А без отпущения не будет больше отца Варнавы…

Похолодев, он нащупал в кармане мобильный телефон. Чтобы остаться живым, ему необходимо было принести покаяние, ощутить на голове ласковое бремя епитрахили, услышать формулу прощения: «…Благодатию и щедротами Своего человеколюбия, да простит ти, брате, вся согрешения твоя…». Но боялся, боялся, как всякий юнец с его прихода, робко несущий батюшке постылые свои стыдные грешки.

Прежде, чем набрать номер маленькой церквушки, скрытно ютившейся на территории завода, отец Варнава перекрестился и произнес, глядя на огромный храм:

— Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя, грешного!

Конец