Сергей Садов: Князь Вольдемар Старинов

— Хочешь прогуляться в лес? — поинтересовался он, пристраиваясь рядом, не совсем уверенный, нужен ли его подопечному сейчас попутчик или он хочет погулять один. Но Володя не выказал никакого неудовольствия.

— К озеру хочу сходить искупаться. После того, как начнется медосмотр, уже и не поплаваешь.

— Да, врачи у нас вообще звери.

— Это я помню по своему первому дню на базе, — чуть улыбнулся Володя. Александр Петрович рассмеялся.

Сразу, как только вертолет с пассажиром приземлился, к нему бросилось несколько человек с носилками, на которые меня, несмотря на все сопротивление, уложили. И даже пристегнули ремнями. Стало страшно. У нас много историй ходило о том, что некоторые люди крадут беспризорников и продают их на органы. Я в эти истории мало верил, но сейчас уже усомнился. Одно успокаивало — не стали бы ради меня одного устраивать такой спектакль с Милкой, Жорой, Королем и другими. А раз так, то берут меня вовсе не на органы. Однако когда меня засунули в какую-то здоровенную трубу, я начал нервничать, несмотря на все успокоительные речи окружающих. Правда, ничего страшного не произошло. Что-то загудело, заморгало. Люди, те, которых я видел из отрытого конца трубы, что-то активно обсуждали, бегали. Потом меня достали и повезли в другое помещение. Когда брали кровь, я ухитрился извернуться и цапнуть сестру за палец.

— Ну все, Зин, — рассмеялся один из врачей. — Теперь тебе придется прививки от бешенства делать.

— А давайте вы попробуете меня кольнуть, и ей не скучно будет! — огрызнулся я.

— Ого! А наше приобретение, оказывается, и шутить умеет, — удивился кто-то.

— Я вам не приобретение! — Я начал дергаться в удерживающих меня ремнях.

— Что здесь происходит?! — в помещение вошел тот самый мужчина, который и привез меня на базу. Он сердито оглядел притихший персонал и подергал ремень, который держал меня за грудь. — Что это и зачем?

— Александр Петрович, но вы только посмотрите, он кусается.

— Я бы тоже кусаться начал, если бы меня связали! Развяжите ребенка немедленно!

— А он не набросится на нас? — сердито поинтересовалась Зина. Не простила укус.

— Не набросится. Володя, — обратился Александр Петрович уже ко мне. — Мы же с тобой договаривались, что ты будешь вести себя хорошо?

— А чего они? — буркнул я. И, правда, договаривались. И пусть даже на органы меня забирают, от слова не отступлюсь, хотя бы ради того, что Александр Петрович сделал для Милки и остальных. А что со мной делать будут — уже не важно.

— Они всего лишь делают свою работу. Ты слишком долго жил на улице и потому врачи должны тебя осмотреть. Будь мужчиной.

— Буду, — буркнул я. После чего меня отвязали. А раз так, то и взбрыкивать уже вроде как стыдно. Ну а потом начался тот самый ад… Я много раз уже жалел, что меня все-таки отвязали — тогда хоть возмущаться можно было законно. Ну а раз уж обещал, приходилось терпеть.

Кто ж знал, что все растянется на неделю? А потом еще были две операции, меня мазали какими-то жутко вонючими мазями, погружали в ванную, заставляли дышать через трубочки… С тех пор врачей я возненавидел, тем более, что вскоре все эти медицинские процедуры стали моей жизнью, а боль неизменной спутницей.

Конечно, когда я стал постарше, то ко всему этому отнесся уже совсем по-другому и даже лазил в озеро за кувшинкой, чтобы подарить ее Зине в качестве извинений за свой первый день на Базе. Сильно ее удивил тогда.

— Устроил переполох.

— Ну… а нечего меня было к носилкам привязывать. Справились с маленьким.

— Да уж. С тобой справишься. Маленький. — Александр Петрович замолчал, о чем-то размышляя.

— Скажите, — вдруг заговорил Володя, — а все-таки, зачем вы тогда мне помогли?

Александр Петрович вздохнул.

— Честно говоря, мне просто захотелось. Когда я увидел в том городке, как ты отчаянно защищаешь своих друзей… Весь в крови, но такой отчаянно-решительный. Ну разогнал я тех подонков, но ясно же, что они потом вернулись бы. Вот и пришла мне в голову мысль забрать тебя с собой.

— А с остальными?

— Тут мне пришлось постараться. — Вряд ли Володя знает, чего стоило убедить руководство выполнить просьбу мальчика. Возможно, что эта просьба и предопределила всю судьбу мальчика. Вряд ли он узнает, что его весьма похвальное стремление позаботиться о своих друзьях подарило Володе тот единственный шанс на жизнь, который еще оставался.