— Ребята! — сказал он. — Покажите же вашу гордость, черт бы вас побрал! Держите строй сомкнутым и мечи наготове! Пусть на ваших лицах эти вшивые ублюдки прочтут, что вы еще раз хотите дать им по зубам!
— Все, чего я хочу, — это убраться отсюда живым! — выкрикнул какой-то молодой солдат. — И мне плевать, как быстро я должен для этого бежать!
— Дурак! — Центурион показал рукой на поле битвы, на груды трупов, на каздов, густыми толпами преследующих беглецов. — Посмотрите вокруг себя, эти бедняги тоже думали, что смогут удрать, — где они сейчас? Мы проиграли, это правда, но мы все еще мужчины. Дайте каздам понять, что мы готовы биться и что они должны сперва заработать право быть нашими победителями. Клянусь Юпитером, скорее всего, они отступят. Но если мы бросим щиты и разбежимся в стороны, как безголовые цыплята, каждый за себя, — я обещаю вам: ни один человек не увидит больше своего дома.
— Ты тысячу раз прав, — сказал Горгидас. Лицо грека было изможденным и серым от усталости и боли. Слишком часто он видел людей, умиравших от ран, когда у него не хватало опыта и знаний, чтобы спасти их. Он сам мучился от раны. Его левая рука была перевязана, и пятна крови на рваной одежде показывали, где скользнула сабля кочевника. И все же, хотя и на пределе человеческих сил, он как мог поддерживал центуриона.
— Спасибо, — пробормотал Гай Филипп. Он пробежал взглядом по лицам своих бойцов, пытаясь понять, не нужны ли для укрепления дисциплины более сильные меры.
Горгидас настойчиво продолжал:
— Это единственный способ выйти из окружения целыми. Нужно показать врагу, что мы готовы защищать себя. Знаете вы это или нет, но мы следуем примеру Сократа в битве при Делиуме, когда он пробился к Афинам и вывел с собой из окружения своих бойцов.
Гай Филипп воздел руки.
— Вот это то, чего мне так не хватало: выслушивать бредни о каких-то там олухах-философах. Лечи себе раненых, доктор, и дай мне возможность поставить моих ребят на ноги.
Не обращая внимания на обиженное лицо Горгидаса, он снова оглядел легионеров, недовольно качая головой.
— Пакимер! — крикнул он. Катриш поднял руку. — Прикажи своим всадникам зарубить первого же солдата, который отойдет в сторону.
Глаза офицера расширились от удивления. Гай Филипп пояснил:
— Лучше самим уложить несколько трусов, чем увидеть повальное бегство и погибнуть всем.
Пакимер подумал, затем кивнул и отдал центуриону честь самым торжественным образом. Марк никогда не замечал за смешливыми катришами подобной серьезности. Пакимер заговорил со своими конниками. Разговоры о бегстве быстро утихли.
— Не обращай внимания на Гая Филиппа, — сказал Квинт Глабрио Горгидасу. — Он иногда груб, но он не имел в виду тебя.
— Ну, еще из-за этого впадать в расстройство, — бросил врач коротко, но в его голосе звучала благодарность.
— Этот мягкий на слова парень прав, — заметил Виридовикс. — Когда вот этот (он указал пальцем на Гая Филиппа) начинает говорить, он похож на слабосильного в постели: все выплевывает раньше времени.
Старший центурион фыркнул и сказал:
— Будь я неладен! Ты впервые принял сторону грека, клянусь богами.
Виридовикс задумчиво пощипал усы.
— Да, пожалуй, — согласился он.
— А почему бы и нет, — заметил Марк Гаю Филиппу. — У тебя не было никакой причины грубить Горгидасу, особенно после того, как он удостоил тебя своей высшей похвалы.
— Ну хватит вам обоим кусать меня! — раздраженно воскликнул Гай Филипп. — Горгидас, если ты принимаешь мои извинения, то я их тебе приношу. Боги знают, ты один из немногих виденных мной врачей, кто заслужил тот хлеб, который ест. Ты перевязал мое плечо, когда я вывихнул его, а я наорал на тебя, не подумав.
— Все в порядке. Только что ты похвалил меня гораздо больше, чем я тебя, — ответил Горгидас.
Недалеко вскрикнул легионер: стрела впилась в его руку. Врач вздохнул и пошел перевязывать рану. Сейчас у него было немного работы. Победив в сражении, казды сорвались с привязи, и даже Авшар не смог бы сейчас остановить своих воинов. Некоторые еще преследовали видессианских солдат, но большинство принялись грабить мертвецов или разбивать палатки прямо на поле сражения. Закат уже догорел, и теперь быстро смеркалось.
Утолив жажду крови и пресытившись битвой, кочевники не слишком рвались в атаку, чтобы добить тех немногих солдат, которые все еще упорно держали оборону. Где-то в темноте дико закричал настигнутый каздом человек. Скавра пробрала дрожь, когда он подумал о том, как близки римляне были к тому, чтобы разделить подобную же участь.
Читать дальше