Татьяна Скороходова: О волшебной любви (3 бестселлера)

– Благодарю. Ты всё сделал правильно, колдун. Теперь остаётся только ждать.

Томас сглотнул. Служба у князя была непыльной работёнкой, и он знать не знал и думать не думал, что судьба приведёт к нему таких клиентов. Один, со скуластым лицом хищника, не попросил, потребовал ледяным голосом провести убийственный для себя обряд. Другой, с тонким шрамом на морде… Он ночь не спал, всё вспоминал взгляд невозмутимых карих глаз и обещания, что с ним, Томасом, сделают, если он нарушит ритуал. Надо же, такой с виду весь из себя благородный, за версту видать, а на самом деле – хладнокровный, как змея, убийца. Томас посмотрел на ярко-синий сапфир, на постель. Всё кончено.

Клиент мёртв.

Киннан сел, закрыл глаза. Подошёл волчонок, оперся лапами о колени. Потрепав мягкие уши, охотник устроился поудобнее и стал ждать. Ещё оставался крохотный, невероятный шанс. Они с Ольгой пошли на смертельный риск, но это была единственная возможность спасти друзей.

В избушке на краю леса было тихо. Посапывал за стеной дракончик, вампирша, скользнув взглядом по лицу мёртвой подруги, вышла из дому. Колдун побрёл следом, замер на пороге, глядя в ночь. Что-то надвигалось. Туман подступил к крыльцу, лизнул ноги гостьи, сидевшей на ступенях. Она обернулась:

– Что скажешь? Надежда ещё есть?

Он пожал плечами, уставился на ноги. Сапоги бы не худо новые прикупить…

Волчий вой захлебнулся, грянула тишина. Гостья ахнула. Ветер стих, словно перед бурей. Странное чувство тёплой, ласковой руки, коснувшейся лица, и всеобъемлющего счастья охватило старика. Вспомнилось – ему пятнадцать, и он первый раз поцеловал хохотушку-соседку. Никодимус поднял голову. В ночном небе, мерцая, кружило огромное колесо. Знак Коловорота… Серо-белые круги сжимались, пульсировали, сходясь и расходясь в неспешном завораживающем танце. Колдун и вампирша затихли в благоговейном молчании. Карусель ускорилась, пятна слились, превратились в мерцающий круг, края расцветились ярким белым светом. Ослепив, видение сжалось, полыхнуло последний раз, и исчезло без следа. Старик прерывисто вздохнул.

Волк лизнул морду рыжей подружки, вскинул голову и коротко, победно провыл.

Во все небо раскинулась, сияла радуга.

Томас места себе не находил. В доме мертвец, а клятый гость так и сидит с закрытыми глазами и даже, кажется, улыбается. Колдун взял саван, развернул и повернулся к телу. Ткань выскользнула из рук.

Вейр смотрел в окно. Улыбался. Он знал – там, за лесом, улыбается она.

Заключительная

– Зоря, Зо-ря! Папка сказал, помрёт без тебя! – завопил Данко, влетев в дом, словно снаряд из пращи. Громыхнула дверь, Север насторожился, оглядел гостя с ног до головы и вновь уронил морду на лапы. Данко так часто влетал к нам, что волк стал считать его своим.

– Твой папка и Всевидящего переживёт, – буркнула я, перекинув за спину косу, которая так и норовила окунуться в грязную воду.

– Та не! Не он! Сказал, ведьму звать, потому как жилец вот-вот копыта отбросит, – Данко не сводил зачарованных глаз с моих скромных прелестей.

Я выжала рушник и бросила в кадку к уже постиранным простыням и наволочкам. Ну почему, почему магия может лечить, изгонять и убивать, а справиться с грязным бельем не в силах? Знавали мы одного … любителя белого, только его и дух простыл вместе с секретом белых рубашек.

Данко подскакивал на месте, как заведённый, этот ребёнок даже во сне куда-то бежал, не забывая, впрочем, пялиться блестящими глазёнками на влажную рубаху, облепившую мою грудь. На что там пялиться, и раньше было не на что смотреть, а после моих приключений и вовсе кожа да кости остались, да и седая прядь не красила. Лида ворчала, что узнает меня по грохоту костей, когда выхожу из дому.

– А ну, брысь во двор! – цыкнула я на пострелёнка, который не спешил выполнять мой приказ.

Данко вылетел во двор, грохнув дверью, по спине, влажным рукам потянуло холодом. Так и простыть недолго… Пусть. Чем хуже, тем лучше. Для всех.

Переодевшись в сухую одежду, я накинула короткий, лёгкий тулуп, взяла с лавки у дверей сумку с настоями и мазями и вышла на крыльцо. Лида замерла с лопатой в руках, глянула на меня, но промолчала и рьяно принялась очищать дорожку, как будто несчастная была виновна в моих бедах.

Я спустилась по ступеням, меня опередил Север. Волк сиганул в сугроб, шлёпнулся на спину, перевернулся, поёрзал и вновь замер на спине, согнув лапы, на серой морде было написано такое блаженство, что у меня язык не повернулся читать нотации. Божество, называется. Я не приняла игры, он встал, отряхнулся и обиженно потрусил следом. Север неотступно следовал за мной, он один, единственный, кто меня не бросил …