Максим Бражский: Абатта

– Страшное зрелище, – зябко поежилась Шайни.

– Не самое приятное, – с дрожью в голосе согласился Тайхе.

– Началось, – прошептал Мурре. – Это самое безобидное из того, что мы можем встретить. Нужно поторопиться.

– Это странно, но не похоже на то, чтобы мир рушился, – заметил Чегге деловито. Из всех кхае он единственный оставался абсолютно спокойным. – Да, что-то меняется. Но, возможно, это не затронет весь мир.

Демиург задумчиво посмотрел на луну: пока что ночное светило сохраняло и форму, и цвет. Это не могло не радовать.

– Может, ты и прав, – сказал Мурре. – Но лично я не хочу проверять. Мы уйдем из этого мира.

– Мне всегда казалось, что демиург Абатты предоставляет своим детям полную свободу, – усмехнулся Чегге. – Думаю, большинство кхае предпочтут остаться здесь. Наш дом – не только Абатта, но и весь мир.

Мурре улыбнулся искренне и светло:

– Тебе казалось.

Каэхон тихо хмыкнул: их демиург даже в такой ситуации не мог прекратить шутить. Впрочем, сейчас им всем необходимы хорошие эмоции.

– То есть, – решил уточнить Чегге, – ты нам приказываешь?

– Приказываю? – удивился Мурре. – Нет, я просто делаю вам предложение, от которого вы будете не в силах отказаться!

– Бросить все? – уточнил кхае.

– Чегге, – улыбнулся демиург. – Вы окажетесь не способными отказаться от него чисто физически. Вы все – мои дети. Я не намерен терять хотя бы одного из вас просто потому, что вам вздумалось остаться в умирающем мире.

– Кажется, нам придется принять предложение, – кивнул Чегге, сохраняя абсолютную невозмутимость.

– Тебе кажется абсолютно правильно, – согласился Мурре. – Каэхон? Тайсама? Алвар? Шайни? Тайхе? Если у вас есть такие возражения, можете оставить их при себе: они не помогут.

Каэхон нахмурился: он не любил, когда его свободу ограничивает хоть кто-то, пусть даже собственный бог. Тайсама испытывала похожие ощущения. Но высказаться решил лишь Алвар. Эмоции из него хлестали воистину пламенные:

– Я никуда не пойду! Я лучше останусь здесь! С Катериной!

Жрица вздрогнула, услышав свое имя: до этого она была чересчур погружена в мысли. Девушка с нежностью посмотрела на Алвара и вздохнула: любовь была не для нее. Рия Авира всегда будет важнее всего остального.

– Нет, Алвар, – произнесла она. – Мне некуда идти. И я до сих пор не верю в конец этого мира. Он переживал и не такое, если верить легендам. А ты должен идти.

Мурре посмотрел на Катерину пронзительным взглядом и произнес:

– Рия. Отпусти ее.

– Что? – не поняла девушка.

– Я разговариваю не с тобой, девочка. Мне нужна твоя богиня.

Голос жрицы чуть изменился:

– Зачем я тебе нужна? Ты виноват во всем, что произошло.

– Вы, боги, виноваты не меньше, – жестко возразил Мурре. – Отпусти Катерину.

– Нет. Она моя жрица.

– Отпусти добровольно.

– У тебя не осталось силы, Мятежник. Ты ничего больше не можешь, кроме как оградить своих детей от того, что вы натворили.

– Повторю – в этом вы виноваты не меньше. Не хочешь отпускать?

– Я не отпущу свою жрицу.

– Тогда спросим у Катерины, – хищная улыбка появилась на лице у демиурга, – чего она хочет сама!

– Хорошо, – согласилась богиня.

Жрица вновь стала собой, помотала головой и упавшим голосом сказала:

– Я все слышала и все помню… Извини, Алвар.

Мятежный демиург покачал головой:

– Это не ответ. Точнее, в тебе говорит твоя связь с богиней. Каэхон. Я знаю, ты всегда хотел это сделать. Время пришло, вперед!

Алвар хотел что-то сказать, но не успел: слепой кхае куда быстрее своего огненного соплеменника. Кай метнулся к жрице и легонько стукнул в области шеи: именно оттуда выходила яркая нить, связывающая богиню с Катериной. Он действительно давно хотел это сделать, Мурре прав. Каэхону совсем не нравилось видеть, как Искра будто сжигает себя, испытывая сильные чувства к жрице. Которая тоже любила его. И какая-то богиня мешала этому!

Вера Катерины была сильна, но желание Каэхона освободить девушку, вкупе с незримой помощью Мурре, куда сильнее. Миг – и сияющая нить исчезла, будто не было ее никогда, а жрица упала прямо в заботливые объятия Алвара.

– Спрошу еще раз, – удовлетворенно кивнув, произнес Мятежник. – Готова ли ты бросить этот мир ради Алвэ?

Девушка, впервые за много лет предоставленная сама себе, молчала: она пыталась справиться с новым ощущением, с той нежданной свободой, которую ей всучили насильно. Жрице было непривычно это чувство, и она схватилась за ту единственную спасительную нить, которая у нее осталась: за любовь.