Ричард Адамс - Обитатели холмов [издание 2011 г.]

Эфрафа возникла у перекрестка двух верховых дорожек. Одна из них (та, что шла с востока на запад) так густо заросла по обеим сторонам кустами и деревьями, что напоминала тоннель. Дурман привел сюда переселенцев, и между корней и вдоль канав они вырыли первые норы. Жизнь в городке пошла на лад. Дурман отдавал ему всю душу, чем завоевал сердца кроликов куда больше, чем силой. Если крольчихи уставали рыть норы, он отпускал их поспать, а сам становился на их место. Если туда забредал человек, Дурман предупреждал о нем еще за полмили. Он дрался с крысами, сороками, серыми белками и как-то раз даже сцепился с вороной. Когда подрастали крольчата, он сам возился с ними, отбирал самых сильных в ауслу и брался за их воспитание. И никому не позволял уйти из городка. Вскоре после переселения три кролика попытались было улизнуть, но Дурман выследил их, догнал и силой вернул обратно.

Город рос, и Дурман совершенствовал свою систему управления. Ему пришло в голову, что толпа пасущихся утром и вечером кроликов наверняка может привлечь чье-то внимание. И он придумал подразделения, поставил во главе каждого офицера, выбрал часовых, а на силфли разрешил выходить только в излюбленное всеми время — рано утром и на закате. Все приметы присутствия в лесу кроликов он приказывал прятать, как только можно. Гвардейцам ауслы разрешалось больше — они могли сами выбрать себе подругу, ходили, куда хотели, и ели, когда хотели. Но любая ошибка на службе каралась понижением в звании и потерей привилегий. Рядовым кроликам полагались куда более суровые наказания.

Когда Дурман понял, что одному во все стороны уже не поспеть, он создал Совет. В Совет вошла часть гвардейцев, остальных Дурман выбрал исключительно за ум или преданность. Так, почти оглохший старик Подснежник был непревзойденным специалистом по безопасности. Это он посоветовал не соединять переходами разные подразделения, чтобы болезнь или отрава не распространились на все племя. Да и заговор так легче заметить. И кроликам запретили ходить в гости друг к другу без разрешения офицера. По совету того же Подснежника генерал взял под свой контроль и рытье новых нор, ибо чрезмерно разросшийся город станет заметным, да и центральную власть в нем наверняка не удержишь. Нелегко было Подснежнику убедить в этом Дурмана, ибо такой контроль ограничивал не только город, но и неиссякаемое стремление генерала добиться все большей и большей власти. Теперь понадобилось искать новый выход, и, едва приказав прекратить строительство, генерал придумал внешние патрули.

Начались они под командой Дурмана с обыкновенных налетов на чужие владения. Генерал брал с собой четырех или пятерых гвардейцев и просто бежал на поиски приключений. С самого начала им повезло: наткнувшись на больную сову, которая съела мышь, отравившуюся зерном, они загнали ее и убили. А на следующий день встретили двух хлессилей и привели силой в Эфрафу. Но Дурман был не просто громила. Он умел и подбодрить своих, и зажечь в них жажду соревнования. Прошло совсем немного времени, а офицеры уже наперебой просили позволения пойти в патруль. Дурман начал давать задания: найти в заданном направлении хлессилей, выяснить, не появились ли в том или ином амбаре крысы, не пора ли их выгнать оттуда. Он запрещал патрулям только одно — подходить близко к фермам и огородам. Однажды патруль, которым командовал капитан Ятрышник, обнаружил в двух милях к востоку от Кингсклер-Овертонской дороги, на опушке Орехового леса, крохотный городок. Поход против жителей городка возглавил сам генерал. Племя было разбито, оставшихся в живых доставили в Эфрафу, но через некоторое время кое-кто из пленников дослужился даже до ауслы.

Шли месяцы, и внешние патрули стали обычным делом. Летом и в начале осени одновременно в поиск выходили два-три патруля. И вскоре вокруг Эфрафы не осталось ни одной кроличьей норы, а если вдруг сюда случайно забредал одинокий бродяга, его сразу подбирали патрульные. Потери во время таких рейдов были большие, потому что гвардейцам запрещалось прятаться от хищников. Частенько командирам требовалось все мужество и опыт, чтобы и задание выполнить, и привести патруль — вернее, остатки патруля — обратно в Эфрафу. Но аусла лишь гордилась этим. Кроме того, генерал любил время от времени сам пойти вслед за патрулем и проверить, кто и на что способен. И не раз случалось, что, оставшись один, командир разбитого патруля, хромая вдоль изгороди под дождем и рыдая, как заяц под кустиком плевела, в целой миле от Эфрафы натыкался на генерала и вытягивался в струнку, давая отчет, как, почему и где он потерял свой отряд. В патрули отбирали самых смышленых, самых быстроногих, самых безжалостных, а потери — в плохие времена погибало за месяц по пять-шесть патрулей — вполне устраивали Дурмана, во-первых, потому что теперь ему надо было сократить население городка, а во-вторых, потому что это означало, что аусле понадобятся новые гвардейцы и юные кролики изо всех сил постараются заслужить эту честь. Мысль о том, что гвардейцы расплачиваются жизнью, чтобы выполнить его приказ, льстила Дурману, хотя и он сам, и Совет безоговорочно верили в то, что именно он дал всему племени спокойную, безопасную жизнь, а цена, которую им приходится платить, несравнима с таким благом.