Кевин Стейн: Братья Маджере

И оставшаяся часть того, что случилось позже — о воротах, приход демонов в мир и их неудача. Ты знаешь, братец, ты был частью причины, по которой они потерпели неудачу, -

Рейстлин затих

— Шавас? — упорствовал Карамон.

— Да, Шавас. Я знал, что она должна быть остановлена. Он была в высшей степени сильна. Если бы она имела свободу действий, она бы страховала приход Темной Королевы. И ты, и кендер, и, возможно, Бог Котов были бы повержены. И тогда я подготовил яд. Я взял его с собой в ее дом и подмешал его в бренди. Чтобы смягчить ее подозрения, я пил яд наравне с ней.

Карамон втянул воздух и сжал руки, чтобы избавиться от дрожи. Он дико уставился на Рейстлина.

— Но ты не…, ты не будешь…

— Умирать? Нет, яд не затронул меня. Видишь ли, братец, я был способен командовать силой Великого Ока. Я разработал яд, который был проводником силы Глаза и уничтожил Шавас.

— Я не понимаю! — Карамон уронил голову на руки.

— Это просто, — Рейстлин говорил, как преподаватель с туповатым учеником. — Когда магия приходила в движение, яд, сделанный мной, заставлял всю магическую энергию заливающую окрестности течь в волшебника. После того, как я отказался присоединиться к Темной Королеве, Шавас бросила заклинание, которое уничтожило бы меня. Вместо этого, она уничтожила себя.

— Но, поскольку и ты пил яд…, — заколебался, недоверчиво глядя, Карамон

— Да, — кивнул Рейстлин. — Если бы я попытался бросить заклинание, оно уничтожило меня тот час же.

— Я не могу поверить этому, — сказал Карамон, но он говорил тоном, которым признавал правду. — Она была настолько красивой! Такой молодой!

Рейстлин начал кашлять. Скрыв лицо за белой тканью, которую он держал возле рта, он внимательно наблюдал за братом из теней своего капюшона.

«Я мог бы сказать тебе правду. Я мог бы сказать тебе, что она лич. Я мог бы сказать тебе, что она жила до Катаклизма. Я мог сказать тебе, что она была членом Совета Мереклара с его основания, принимая облик одного человека, затем другого. Я мог сказать тебе, что ее жизнь была связана с тем опаловым ожерельем, дававшим ей подобие юности и красоты. Я мог бы сказать тебе, братец, что губы, которые ты целовал, в действительности — гниющая и распадающаяся плоть…».

— Да, братец, — сказал Рейстлин, протягивая свою руку, чтобы коснуться руки брата. — Она была очень красива. Богатырь поднял голову и с удивлением уставился на близнеца. Осторожно, опасаясь отказа, он обнял рукой брата.

— Мне жаль, — сказал он.

Рейстлин обхватил тонкими пальцами ладонь брата и сильно ее сжал. Близнецы долго еще сидели на берегу реки, молча наблюдая за течением воды.