Джеффри Лорд: Кровавые луны Альбы

— Готово, мой господин!

Блейд ворвался в погруженную во мрак опочивальню. И с порога понял, что там что-то не так.

Комната была пуста; обостренное чутье сразу сказало ему об этом. Ни шороха, ни вздоха, ни одного из тех едва слышных, неуловимых для нетренированного слуха звуков, говорящих о присутствии человека… Нет, в опочивальне не было ни души.

Разумеется, он подошел к ложу, чтобы убедиться в этом. Дрожащими руками ощупал холодную постель. Заглянул под нее, за занавески… Но делал это чисто механически, с омертвевшим сердцем. И в мозгу размеренно, точно удары молота, отдавалось лишь одно, роковое, опоздал. Опознал. Опоздал!

Блейд обернулся к Абдиасу и неживым голосом спросил его:

— Что теперь делать?

Старик в жалкой попытке ободрения коснулся его локтя.

— Мы должны подумать. Он не мог уйти далеко.

И тут словно прорвало плотину спокойствия в душе Блейда. Неистовым, безумным голосом, от которого дрогнули сами стены, он взревел:

— Но кто? Кто?!

Кажется, в слепой ярости своей он подскочил к Абдиасу, принялся трясти его, словно желая вытряхнуть душу, продолжая оглашать замок исступленным криком…

Но, когда изошла ярость и тоска его и холодный трезвый рассудок вновь взял верх, он устремил на советника пристальный взгляд.

— Как могло такое случиться, Абдиас? Когда же он успел?

Старец в смятении развел руками.

— Должно быть, еще до начала пира… Когда мы были на башне… Я думал, что мальчик спит, и не заходил в комнату, боясь потревожить. Получается, что я пришел сторожить уже пустые покои. Иного объяснения нет…

Логично… Опершись о дверной косяк, Блейд машинально водил ладонью по теплой шершавой поверхности дерева. Этот жест что-то напомнил ему… напомнил пальцы Ярла на кубке. Разговор на пиру. Разбойник с повадками благородного нобиля…

Внезапное озарение обрушилось на него каменной глыбой.

О, господи! Как я раньше не догадался! Он пустил меня по ложному следу, чтобы отвлечь в драгоценные минуты рождения новых лун… Он, так много знавший об Орландо! Он, обливавший себя шипром, чтобы заглушить запах фосфора!

Блейд по-волчьи взвыл и бросился по коридору к лестнице, ведущей в парадный зал.

Абдиас только успел крикнуть ему вослед:

— Постой! Ты ошибся один раз, как бы поспешность не подвела тебя и во второй… — Но, увидев, что Блейд не слышит его, поспешил за ним неуклюжей стариковской трусцой

Однако у лестницы странник вдруг замер, ухватившись за стену

— Нет! Кто бы ни был наш враг, я должен встретиться с ним во всеоружии. Айскалп! — И побежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки, к своим покоям.

Когда запыхавшийся Абдиас догнал его, Блейд стоял в дверях комнаты, с лицом таким мрачным и опустошенным, что старик невольно испугался за него. Он походил сейчас на человека, которому судьба только что нанесла последний удар — и он знал, что уже не сумеет оправиться.

— Айскалп, — прошептал странник с ненавистью, подобной которой Абдиасу еще не доводилось слышать. — Этот пес украл мой Айскалп!

С минуту они молча смотрели друг на друга — скрежещущий зубами от ярости гигант и растерянный, испуганный старик. Наконец Блейд подал голос.

— Думай, старик! Ты лучше знаешь обычаи этих тварей. Куда он мог уволочь Дика? — И, заметив недоумение Абдиаса, пояснил. — Ты сам говорил, что обряд должен быть проведен в священном месте. Где оно может быть в замке? В подвале? В каких-то покоях?..

— Нет! — От внезапно осенившей его догадки голос Абдиаса сорвался. — Быстрее! Возможно, мы еще успеем… — Они метнулись в коридор. — Служители Хейра всегда предпочитали места на высоте. Скалы, холмы, башни… А в замках каждая из четырех башен издревле считалась посвященной отдельному божеству…

Блейд понял без лишних слов.

— И какая же? Какая из них — башня Хейра?

— Южная! Там до сих пор еще стоит алтарь… — И отчаянно, зная, что каждая секунда теперь на счету, крикнул Блейду, оседая от внезапной боли в груди, — Южная башня! Поспеши!

На вершине Южной башни воцарилась тьма. Уже был затушен и растоптан пламенный круг, остатки тлеющих углей выброшены из жаровни. Не светились более желтым руны, указывающие стороны света. Не сиял даже ореол, окружавший чело Орландо во время всего обряда — знак угодности творимого им божеству.

Мрак и безмолвие безраздельно властвовали здесь

Мрак особый, совершенный. Мрак истинный. Тот, что предшествует возрождению Первородного Света… Всеми порами Последний Пурпурноликий впитывал его в себя.