Марина Облачная: Меченная демоном

Чара давалось трудно, но не так трудно, как я ожидала. Самое сложное - настроить себя на чуждую огненную стихию, агрессивную, порывистую, непредсказуемую. Принять ее... Веревка начала тлеть. Будем надеяться, что запах паленого не пробьется сквозь запахи сырости и плесени. Приятный сюрприз: сила не капала в бой по чайной ложке, а текла непрерывной тонкой струйкой. Сказались выплески демона?

Конечно, мало смысла палить веревку, когда в комнате есть два заведомо более сильных мага. Но я не пораженец. Если представится воможность спастись, то лучше быть к ней готовой.

Есть! Бечевка истончились настолько, что готова была лопнуть при малейшем движении. Остается лишь выждать подходящий момент. Я притворилась, что слушаю раглагольствования Укротителя.

Внеапно тот осекся. В низком дверном проеме возник еще один маг. Он по-своему решил бытовую проблему: вода с чавканьем всосалась в пол, затем комнату окутали клубы пара, и через несколько тиков в подвале стало сухо и тепло. Эх, дядя, где ты пропадал всю мою жизнь?

- Куратор! - согнулся в низком поклоне ведомый маг.

- Магистр, - Укротитель ограничился сухим кивком. - Как видите, удача нам улыбнулась. Надеюсь, вы правильно расставите приоритеты.

- Не сомневайтесь, - ответил вошедший. Меня будто молнией шибануло, понадобилось огромное усилие воли, чтобы не вскочить и не заорать.

- Оставьте нас, - велел куратор.

- Но...

- Здесь командую я.

Маги неохотно повиновались. Укротитель сгреб Зешш-Итео и перекинул его через плечо, словно мешок с картошкой. Я тоскливым вглядом проследила за ними до двери.

Дверь захлопнулась. Мы остались вдвоем.

- Диянни, - неужели бесстрастный голос чуть заметно дрогнул? Да нет, показалось.

Я зажмурилась, не желая встречаться взглядом с высоким мужчиной, который стоял надо мной. Это так на него похоже - доминировать над любой ситуацией.

- Посмотри на меня, дочь, - это прозвучало, как приказ. Я повиновалась - так демон не может ослушаться хозяйской воли даже при сильном желании.

Теперь узкое смуглое лицо опустилось на один уровень с моим. Как всегда, эбонитовые глаза были непроницаемы. А мои, увы, живо отражали все, что я испытывала.

Он нахмурился:

- Тебе больно? Я развяжу тебя, если пообещаешь не творить глупостей.

Больно ли мне? Даже не знаю... Представьте, что вы долгие годы поедом едите себя за то, что предали отца, обманули его ожидания. И вдруг оказывается, что это он обманул и предал вас. Дальше объяснять не надо?

Ко всему прочему, Руфус эрн Олорэ был невероятно проницательным человеком. Его глаза расширились, лицо окаменело.

- Ты знаешь, - то был не вопрос, а утверждение. - Непонятно откуда, но знаешь.

Я стиснула челюсти. Яррей я не выдам!

Однако магистра не интересовал источник информации. Он долго смотрел на меня немигающим взглядом, прежде чем промолвить:

- Это все усложняет. Ты ведь не поверишь, если я скажу, что все, что я делал, я делал ради вас?

Я расхохоталась, но смех быстро захлебнулся в булькающем кашле.

- Хорошо же вы демонстрируете свою любовь, отец, - наконец удалось выговорить мне. - Ох, простите великодушно, вы же от меня отреклись.

У мужчины дернулась щека.

- Боги достаточно наказали меня за вольные и невольные грехи, лишив детей.

Детей? Я похолодела и резко подалась вперед.

- Что с Диланом и Диреком?

- Твои братья ушли.

Я схватилась за сердце.

Магистр поднял руки в успокаивающем жесте:

- Нет, они не умерли! Они покинули меня, и с тех пор мне ничего не известно об их судьбе. Дилан хотя бы жив, я это чувствую. А вас с Диреком словно отрезало. Желаю, чтобы ты никогда не узнала, каково это, переживать за своих детей и не представлять, где они, что с ними...

Он казался таким искренним... Руки сами потянулись к детектору правды. Тут только я поняла, что совсем позабыла про веревки. А те невесть когда успели лопнуть.

Мой жест не ускользнул от внимания мага. Он сцапал мои запястья и подверг их тщательному осмотру. Я не сопротивлялась. На его стороне как тонкое магическое искусство, так и грубая физическая сила. А на моей?

- Ты сама сожгла веревки, Янни?

В сердце будто шип вонзился. Когда в детстве отец хвалил меня, он всегда добавлял "Янни, радость моя", а я раздувалась от гордости, как мыльный пузырь ("Смотри не лопни," - шутили братья). Но я больше не испытывала перед Руфусом эрн Олорэ благоговейного трепета (помимо всего прочего, теперь он выглядел почти что моим ровесником). И уменьшительное имя, и одобрительный тон казались утонченной издевкой.