Астрид Линдгрен: Братья Львиное Сердце

— Хорошо! — согласился я и снова засмеялся.

— И торопиться нам никуда не надо, — продолжал Юнатан. — Мы можем искупаться в каком-нибудь маленьком озерце, если захотим. Мы все равно поспеем в Долину Яблонь еще до того, как у Маттиаса сварится для нас похлебка.

— Как он обрадуется, когда мы явимся! — сказал я.

Но потом меня словно кто-то ударил дубинкой. Грим и Фьялар, как мог Юнатан подумать, что мы возьмем их с собой в Нангилиму?

— Как ты мог сказать, что они уже стоят и ждут нас? Они ведь лежат там, на скале, и спят.

— Они не спят, Сухарик! Они мертвы. От огня Катлы. То, что ты видишь там, — это лишь их оболочка. Поверь мне, Грим и Фьялар уже стоят возле тропинки, ведущей в Нангилиму, и ждут нас.

— Давай поспешим, — сказал я, — чтоб им не пришлось долго ждать.

Тогда Юнатан, взглянув на меня, улыбнулся.

— Я не могу торопиться, — сказал он. — Я не могу сдвинуться с места, ты забыл об этом?

И тут я понял, что мне нужно делать.

— Юнатан, я возьму тебя на спину, — сказал я. — Ты уже однажды сделал это для меня. А теперь я сделаю это для тебя. Ведь это только справедливо.

— Да, это не более чем справедливо, — ответил Юнатан. — Но думаешь, ты решишься на это, Сухарик Львиное Сердце?

Подойдя к крутому склону, я взглянул вниз. Было уже совсем темно. Луг едва был виден. Но бездна была такая глубокая, что кружилась голова. Если мы туда спрыгнем, то уж наверняка попадем в Нангилиму, попадем оба. Никому не придется оставаться в одиночестве, лежать, и горевать, и плакать, и бояться.

Но это ведь не мы должны были прыгнуть. Это должен был сделать я. Юнатан сказал, что трудное дело добраться в Нангилиму, и теперь я впервые понял почему. Как мне решиться и когда я смогу решиться на это?

«Да, если я не решусь, — подумал я, — то я всего лишь маленькая кучка дерьма, и никогда ничем другим не буду».

Я вернулся к Юнатану.

— Да, я решаюсь, — сказал я.

— Маленький храбрый Сухарик! — сказал он. — Тогда мы сделаем это сейчас!

— Сначала я хочу немного посидеть с тобой, — сказал я.

— Только не очень долго, — предупредил Юнатан.

— Нет, только пока совсем не стемнеет, — сказал я. — Чтобы я ничего не видел.

И я сел рядом с ним и держал его руку, чувствуя, что он все равно сильный и добрый и что мне нечего бояться там, где он.

И вот настала ночь, и тьма окутала Нангиялу, ее горы, и реки, и земли. И я стоял у крутого обрыва вместе с Юнатаном, он цепко повис на мне, обхватив руками мою шею, и я чувствовал, как он сзади дышит мне в ухо. Он дышал совершенно спокойно. Не то что я! Юнатан, брат мой, почему я не такой же храбрый, как ты?

Я не видел пропасти под ногами, но я знал, что она есть. И мне нужно было лишь сделать один-единственный шаг в темноту, и все будет кончено. Все произойдет так быстро!

— Сухарик Львиное Сердце, — сказал Юнатан, ты боишься?

— Нет… да, я боюсь! Но я все-таки сделаю это Юнатан, я сделаю это сейчас же… сейчас же… а по том я никогда больше не стану бояться. Никогда больше не ста…

О, Нангилима! Да, Юнатан, да, я вижу свет! Я вижу свет!

(1) Перевел М. Кононов.

(2) Калле — уменьшительное от «Карл» (шв.).

(3) Родовой знак в древности являлся в Швеции своеобразной подписью. Он мог принадлежать одному человеку, семье или родовой усадьбе. Его вырезали на домах и различных предметах, им клеймили скот. Впоследствии им подписывали грамоты и документы.

(4) Вероятно, Перк приглашает товарищей на свою тризну в случае своей гибели.