Роберт Асприн: Сезон штормов

Ганс встрепенулся, поспешно поставил в нужное положение свой круглый щит и лишь мельком подумал о Мигнариал, понимая, что теперь ему некогда будет оглядываться по сторонам.

К нему неумолимо приближался грозный бог в боевых доспехах и с мечом в руках, решительно настроенный на то, чтобы покончить с ним разом.

Каждый выжидал, кто начнет первым. Но вот искры дождем посыпались от скрестившихся клинков, тяжело шаркнули ноги по земле… Вашанка промахнулся, и Ганс остался невредим.

Вашанка проявил высокомерную опрометчивость небожителя, вознамерившегося одним ударом уничтожить этого нахального смертного! Одним взмахом своего черного клинка! Вот только его удар был умело отражен противником с помощью щита, и черный клинок с резким дребезжащим звуком отскочил от щита. А владелец щита, этот сопляк, изловчившись, в тот же момент нанес Вашанке ответный удар клинком, чуть было не поранив ему ногу! Но Вашанка все не принимал всерьез этого крепкого невысокого ублюдка в не бывавшей еще в бою новехонькой кольчуге и, все еще придерживая щит у ноги, снова бросился в атаку. Ганс на этот раз выставил свой щит таким образом, что черный клинок, скользнув по нему, резко ушел в сторону, а вместе с ним и рука Вашанки, который, пошатнувшись, чуть не упал, и лишь его прекрасные доспехи спасли его от сокрушительного удара, нанесенного Гансом. Бог пробормотал что-то о том, что полученный им удар не достиг, мол, цели, а Ганс в ответ на это удовлетворенно оскалил зубы, а затем, то отступая назад, то отскакивая в сторону, начал под прикрытием своего щита делать ложные выпады, явно настроенный на то, что Вашанка великодушно поддержит эту игру.

Вашанка ясно понял, что ему следует относиться с уважением к своему сопернику.

Так они и кружили на месте, прикрываясь щитами до самых глаз. Отскакивали, не отводя взгляда от противника, и снова сходились. Каждый из них — живая мишень для другого, и каждый — движущаяся смертельная угроза для соперника. Каждый старался не выпускать противника из виду, следя за каждым его движением.

Луна уже давно изменила положение в темном небе, и тень переместилась в солнечных часах, а эти двое все еще кружили на месте, следя друг за другом, топтались, бросая свирепые взгляды на противника, отступали и делали ложные выпады, как это принято у сражающихся мужчин, когда каждый знает цену противнику. Снова и снова пели, со свистом рассекая воздух, клинки, то и дело раздавался лязгающий звон удара металла о металл и звуки тупого соприкосновения мечей с непробиваемой поверхностью деревянных щитов. Время от времени нечленораздельные восклицания срывались с губ то бога, то человека. И немудрено: при каждом стремительном броске противника и увертывании от его непрерывных ударов на их телах появлялись болезненные синяки и ссадины от одного только прикосновения к телу тяжелых доспехов, которые при этом сами оставались целыми и невредимыми.

Они бились так уже больше часа. Хочешь остаться живым — будь постоянно настороже. А быть все время настороже — значит не иметь ни минуты на то, чтобы подумать о времени или усталости. Успевай только нападать и отражать удары, отступать и отскакивать, выискивая и используя любую возможность ударить самому. Но вот от удара мечом бога, вонзившимся в щит Ганса, кожа на его щите вдруг ослабла и беспомощно обвисла.

Не успел он отпрянуть, как Вашанки уже не было и в помине, а прямо на него бросился неизвестно откуда взявшийся огромный леопард, протягивая к нему с рычанием свои страшные когти. Но…

Но.., перед ним оказался медведь, в которого превратился Ганс. Громадный медведь на лету схватил и сжал в своих объятиях гигантскую кошку, отшатнувшись назад, стараясь увернуться от ее ужасных когтей и пытаясь отшвырнуть ее от себя, сбросить на землю. Тела их переплелись в рычащий и завывающий, извивающийся и катающийся по земле страшный клубок, прямо на глазах превратившийся в.., кобру. Все вокруг было забрызгано кровью, как и сама змея, с угрожающим шипением откинувшая голову назад, готовая к нападению…

Но не было уже ни человека, ни медведя, на которых она могла бы напасть, перед ней оказался небольшой безжалостный комок из меха, острых зубов и неукротимой скорости, с какой это крохотное существо, сумев увернуться от нападения, яростно набросилось на ненавистного врага, вонзая в его тело беспощадные зубы.

Но стоило мангусту прикоснуться к кобре, как та начала раздуваться, расти и стала такой огромной, что крошечный ее соперник просто сник перед ней. Все еще увеличивающаяся в размерах кобра вдруг снова оказалась залитой кровью, а затем превратилась в коня, которого оседлал Вашанка, и конь этот легким галопом пустился вскачь, поднимаясь высоко над землей и без труда перепрыгивая через скалы с уродливо-причудливыми очертаниями, чтобы затем, развернувшись, таким же галопом вернуться обратно. Тяжелой мерной поступью, высекая копытами искры, перелетал он через громоздящиеся под ним искореженные скалы, сначала превращаясь в почти исчезающую из виду точку, а затем так же стремительно возвращался.