Джон Бетанкур: Хаос и Амбер

Я обнажил меч.

Эйбер схватил меня за руку.

— Вернемся вместе со мной! — умоляюще прокричал он. В руке он держал Карту с изображением большой прихожей в нашем доме в Запределье. — Нам нельзя здесь оставаться!

— Мы должны! — крикнул я в ответ. — Мы нужны отцу!

Ветер, казалось, теперь кружил возле камня — все быстрее и быстрее. Его порывы поднимали пыль, землю, с корнем вырывали траву и деревья. Я увидел, как оторвались от земли и взлетели ввысь оба наших коня, и в ужасе вскрикнул. Я уже не видел войска короля Утора через завесу, сотворенную ветром, и не понимал, могли ли адские твари устоять против этого бешеного вихря.

Я оглянулся, чтобы посмотреть, как дела у отца. Он продолжал обходить Узор по кругу против ветра. В самой середине камня завивался золотой смерч. Края его воронки прикасались к линии Узора — и песок втягивался в воронку, а камень становился гладким и пустым.

А когда Узор исчез окончательно, я почувствовал, как зашевелился камень у меня под ногами. Он раскачивался все сильней и сильней, будто лодка посреди бурного моря. Мне показалось, будто нас несет по волнам.

Эйбер запрокинул голову и громко расхохотался, и я увидел: в нем проснулась его истинная сущность.

— Почувствуй! — кричал он мне. — Почувствуй эту силу! Почувствуй, как могущество Хаоса возвращается! Вот как все, наверное, было до тех пор, пока не появились Тени!

— Нет! — крикнул я в ответ. Дико завывал ветер. Я почти ничего не слышал, кроме его свиста, не видел ничего, кроме проносящихся перед глазами ослепительных красок. Но вдруг за камнем, сквозь ураган, я разглядел… звезды. Звезды, которые кружились и порхали, как светляки в ночи. Суша и море исчезли. Трава… деревья… воины короля Утора — все куда-то пропало. Остался только плоский камень, и он плыл, будто остров, по морю пустоты. Бушевавшее вокруг нас безумие терзало все мое тело.

— Вот как должно быть! — воскликнул Эйбер. О, он был сейчас в своей стихии — лорд Хаоса, рожденный для того, чтобы находить радость в извечно меняющейся вселенной. — Ныне и присно! Вернись вместе со мной, Оберон! Все кончено! Отец разрушил Тени!

Он все еще держал в руке Карту, а свободную руку протянул мне. Я шагнул было к нему, но остановился и покачал головой.

— Нет, — ответил я. — Мое место здесь, рядом с отцом. А ты ступай.

Эйбер шумно, глубоко вдохнул и кивнул. Посмотрел на Карту… и исчез.

Дворкин продолжал ходить по кругу. Смертельно напуганный кошмаром, окружившим нас со всех сторон, я ничего не мог поделать, кроме как из последних сил держаться за соломинку надежды — надежды на то, что это еще не конец, а только начало чего-то нового, грандиозного.

Отец поравнялся со мной и протянул мне посох. Я убрал в ножны меч и ухватился за другой конец деревянного шеста.

— Смотри! — воскликнул я.

В самом центре камня стоял стройный белый единорог, гордо воздев голову. На шее у чудесного зверя на серебряной цепочке висел большой рубин. Порывы ветра трепали гриву и хвост единорога, а когда он поворачивал голову, его глаза сверкали темно-алым цветом, словно рубины, словно Судный Камень.

Дворкин увидел единорога и улыбнулся.

— Она оберегает это место для нас! — прокричал он. — Мы должны начинать! Времени у нас совсем немного!

— Что я должен делать?

— Возьми нож!

Я вытащил нож. Отец протянул мне руку.

— Порежь меня! — воскликнул он, стараясь перекричать вой ветра. — Вскрой мне вену! Пусти кровь!

— Нет, я не…

— Сделай это!

Я глубоко вдохнул, выдохнул, сжал запястье отца и быстро полоснул по коже ножом. Надрез получился длинным, но неглубоким. Мне не хотелось, чтобы у отца вытекла вся кровь и он умер. Он должен был ясно мыслить, делая свое дело.

Дворкин скривился от боли, но сумел сжать кулак. Кровь залила его руку, закапала с кончиков пальцев. Он медленно и ровно зашагал в обратную сторону, оставляя на камне полоску крови. Кровь падала на камень, шипя и потрескивая, будто жир на горячей сковороде, и на поверхности начала появляться светящаяся голубая линия. Она испускала собственный, внутренний свет, подобного которому я никогда прежде не видел.

Я сразу же понял, чем занялся отец. Он рисовал новый Узор, совпадающий с Узором внутри меня и внутри Судного Камня. Он работал медленно и аккуратно, ни на мгновение не останавливаясь. Отец проливал свою кровь, а Узор глубоко запечатлевался на камне.

Ветер мало-помалу затихал. Буря успокаивалась. Отец продолжал свой путь по камню и вычерчивал линии Узора своей кровью. Когда он закончил свой труд и встал в центре камня рядом с единорогом, в мире воцарилась потрясающая тишина — никогда мне не доводилось бывать посреди такой тишины.