Карина Демина: Черный Янгар

Поцеловал Укконен Туули возлюбленную с печалью, зная, что уже никогда не встретится им, а если и выпадет встреча, то не вспомнит душа перерожденная о том, что было с нею прежде.

Не посмотрит на Укконен Туули с былою нежностью.

Не протянет к нему рук.

Не назовет любимым…

— Не печалься, — просила хааши-келмо, коснувшись ледяной руки. — Я уйду. И я останусь с тобой. У нашего сына твои глаза… поклянись, что не оставишь его.

— Клянусь.

И завернув тело возлюбленной в небесные крылья, положил его Укконен Туули в курган. Тогда-то и увидел молодую волчицу, что забралась в яму и легла, согревая младенца собственным теплом. Он же пил ее молоко.

Взял Укконен Туули сына на руки.

— Имя тебе будет Янгхаар, — сказал он, глядя в черные глаза ребенка. — Клинок ветра.

Падала кровь сына Акку на младенца, но не причиняла вреда, лишь темной становилась кожа. С той поры вмиг зарастают на ней любые раны. И не страшны ей ни холод, ни жар.

Обратил он взгляд на волчицу.

— Оберегай его… я вернусь.

Долго длилась та ночь. Столь велики были гнев и горе сына Акку, что никто из богов не посмел встать на его пути. Выл грозовой ветер. Гнал снежные табуны. Спустил с поводка сцепки диких вьюг. Рассыпал ледяные клинки. Никого не щадил.

Выпил тепло из домов.

Сорвал крыши.

Вывернул стены и двери открыл, впуская бельмяноглазую Акку. Лунный серп ее срезал нити жизней, и падали души в бездонную корзину, где томиться им до скончания времен.

Мстила мать за сына.

А он, поняв, что больше не осталось живых, вернулся к кургану…

Что было дальше?

Кто знает…

Быть может, и вправду остался Янгхаар в волчьей стае, которую отныне возглавил черношкурый вожак, зверь огромный и страшный.

Быть может, взял Укконен Туули сына в ледяные чертоги Акку, где и растил, пока человеческая кровь не потянула Янгхаара к земле.

Быть может, подбросил младенца в каменный храм Акку, один из тех, про которые говорят, что их не существует вовсе…

Всякое говорят, в одном лишь сходятся: волчица вскормила Янгхаара Каапо своим молоком. Оттого и поросла его грудь черной густой шерстью. Оттого и способен он понимать, о чем плачутся волки. Оттого и сам, нет-нет, да перекидывается в зверя…

О да, кто не слышал о Янгхааре, прозванном Черным?

О том, что однажды появился он при дворе кёнига Вилхо Кольцедарителя, тенью проскользнув мимо неусыпной стражи. И сказал, будто бы плоха эта стража. И смеялся, вытанцовывая под градом стрел, но ни одна не коснулась темной кожи. Он же собрал все стрелы и подбросил к потолку, и ни одна не упала, все вонзились в золоченое дерево. А Янгхаар предложил кёнигу службу.

— Бессчетно врагов у тебя, — сказал он, остановившись у подножья золотого трона. И запрокинув голову, смотрел прямо в глаза Вилхо. — Прими мою клятву и дай мне сотню воинов. Увидишь, вскоре не останется непокорных твоей воле.

— Ты нагл, — кёниг встал.

Огромен он был. И солнечный свет окутывал Вилхо дивной броней. А голос его заставлял сотрясаться колонны в зале. Но не отступил Янгар.

Не попятился даже.

И лишь когда приблизился кёниг, в знак покорности опустился сын ветра на одно колено.

— Я знаю, о чем говорю…

И кёниг, положив ладонь — а слышала я, что они у него тяжелы, и не каждый мужчина способен выдержать вес золотой руки Вилхо — отвечал:

— Что ж, тогда я приму твою клятву и службу. А потом мы разделим хлеб, потому что таков обычай на этой земле.

— Знаю, — ответил Янгхаар, поднимаясь. — Помню.

И никогда больше он не перед кем на колени не становился. Что же до Вилхо, то он сам преподнес гостю золотые браслеты, и на пиру усадил по правую руку, на турью шкуру, и подал рог с южным сладким вином…

…и клятву выслушав, дал власть над сотнями аккаев.

Напомнил лишь:

— Ты обещал, что Север покориться моей воле.

Так и вышло.

С той поры звали Янгхаара не Клинком Ветра, но Мечом Вилхо, праведным и беспощадным. И легли под тем клинком мятежники, не желавшие признавать кёнига. А за ними поклонились Вилхо свободные вайены, сдались злые каамы, и даже бледнокожие золотоволосые туиры, которые хвастались, что не победить их в бою, назвали Вилхо своим кёнигом.

А ему все было мало.

И вновь выходили в море драконоголовые корабли, неслись по долинам всадники с волчьими головами на щитах, гудели рога, требуя одного: смирить гордыню, поклонится Вилхо Кольцедарителю малой данью, избегая большой крови.

Зол его Меч.

Ненасытен.

Точит его изнутри голод неутолимый, от отца, Укконен Туули, доставшийся, гонит вперед ярость, и черная предвечная бездна клокочет в крови.