Любовь Романова - Дети пустоты. Пройти по краю

Вместе с девушками по ковровой дорожке поднимались стройные женщины в вечерних туалетах и поджарые мужчины, затянутые в едва заметно мерцающие комбинезоны.

Идущие рядом люди ловили Женькин взгляд, кивали, улыбались и сообщали, как они счастливы принимать у себя во фратрии столь удивительную девушку. Удивительная девушка в ответ отчаянно краснела.

– Послушай, вечер начнется с торжественного выступления Эдды, – принялась объяснять одна из подруг. – Она подарит тебе нашу форму ну и скажет спасибо за спасение человечества. Ясно? Эдда принципиально говорит только по-итальянски, поэтому смотри на меня. Я кивну, когда она закончит.

– А мне никто не переведет ее речь?

– Нет. Она терпеть не может русский язык, – объяснила вторая подруга. Теперь отличить Донну от Доры было бы совсем не сложно. Одну обтягивало длинное красное платье с разрезом, как выразилась бы незабвенная Голубец, до подбородка, другую – длинное белое. Но Женька постеснялась снова спросить имена итальянок. – Не может простить Марте то, что она вместо нее стала Главой Большого Совета.

– Поняла. Как же мне ей отвечать? По-русски?

– Есть варианты?

– Я могу выучить пару итальянских фраз. Например, «Я благодарю вас за теплые слова и с большим удовольствием принимаю этот подарок».

Подруга в красном задумчиво почесала кончик острого носа.

– Хорошо. По-итальянски это звучит примерно так: «Ciao gatta stupido! A che cazzo me serve queto schifo».

Вторая неожиданно прыснула.

– Нет, это как-то не совсем вежливо, Жень. Лучше так: «Ciao vecchio cesso! Infilati in culo questa merda di roba». Запомнила?

– Без проблем! – Женька несколько раз повторила свою короткую речь. Она знала, что со способностями по части иностранных языков у нее все в порядке, поэтому не боялась опростоволоситься перед итальянцами.

– Ты молодец! – похвалила девушка в белом. – Почти без акцента.

Все трое неожиданно замолчали.

– Спасибо, – прервала неловкую паузу Женя.

– За то, что спасли тебя от этих психов?

– Нет. За то, что спасли этих психов от моего автографа. Они просто не знают, как коряво я расписываюсь. Хуже только курица лапой.

Девушки разом засмеялись и толкнули тяжелую дверь в конце коридора.

Дина проснулась от ощущения пустоты. В комнате никого не было. В доме, кажется, тоже. Она не могла объяснить, откуда взялась эта уверенность, но, готова была спорить на подаренные Ларсом сережки с парой черных жемчужин, что глава пятой расы покинул особняк.

«Интересные дела! Где это он бродит посреди ночи?» – ревниво подумала Дина. Она поднялась с широкой кровати, стоявшей в единственной, худо-бедно сохранившей уют комнате, набросила на плечи шелковый халат и отправилась в разведку.

На полу темного коридора лежали разноцветные пятна тусклого света. Это уличный фонарь заглядывал в грязный витраж первого этажа. У поворота шевелило иглами уродливое существо на одной ноге. Дина даже не вздрогнула. За несколько недель жизни в особняке она привыкла к несчастной драцене, засохшей много лет назад. Так же как и к хлопьям паутины по углам, и к беготне мышей за стеной. Давно не ремонтированный дом печально постанывал в забытьи. Наверное, его, словно больного старика, мучили ломота в суставах и дурные сны.

Путь Дины лежал на кухню. Там, в огромном холодильнике, навевавшем мысли о капсулах с погруженными в анабиоз космонавтами, стояла пачка апельсинового сока. Девушка сделала несколько глотков и уже двинулась в обратный путь, когда заметила хвост.

Хвост сердито бил по полу.

Его хозяина видно не было – он скрывался за поворотом коридора. Владельцем хвоста вполне могла оказаться средних размеров пантера, если б не исходившее от серебристой шерсти голубое сияние. Совсем слабое. Точно от морской воды в разгар лета, когда в ней резвятся миллиарды светящихся рачков.

Сердце Дины бешено заколотилось. В животе защекотало, как во время затяжного прыжка. Хвост и впрямь принадлежал кошке.

Лунной кошке. Тотему Людей крыш.

Дина видела ее всего один раз в жизни, в двенадцать лет, перед тем как шагнуть с крыши многоэтажки во время своей инициации. Огромный зверь внезапно возник на соседнем здании, и тогда густое счастье теплым сиропом наполнило тело Дины. Страх пропал. Дочь Лунной кошки почувствовала себя невесомой, точно солнечный зайчик, и решительно оттолкнулась от края крыши. Теперь, спустя почти шесть лет, она не могла ни с чем перепутать это ощущение детского восторга при встрече с божеством своего народа.