Анна Никитская: Свитки Норгстона. Искушение магией

Сэр Тэйлор повернулся к троице спиной.

– Дело в том, что дух короля драконов после его гибели проник в тело моего сына. Именно это и увидели привидения. Они очень испугались последствий того, свидетелями чего стали, и поэтому покинули замок, не зная, каких действий им ожидать от моего сына. Узнав это, я поспешил домой, чтобы поделиться с сыном своим знанием, но я был столь взволнован, так боялся увидеть перед собой мстительного монстра вместо любимого отпрыска, что, переступив порог дома, упал замертво, так и не успев ничего рассказать. Поэтому я и стал привидением, моя душа так и не упокоилась.

– Но почему после смерти вы не пришли к своему сыну и не рассказали то, что хотели? – удивленно спросил Джеффри, видя, что Хью находится в легком ступоре.

– После моей смерти у меня было время понаблюдать за ним. Первое время это занятие давалось мне особенно тяжело. Он не мог видеть меня, зато я видел все, включая и образ того самого дракона, который светился в области его груди. Мне все время хотелось вырвать этот образ из его груди, но, увы, это было невыполнимо. К тому же у привидений, как и у живых людей, существует свой так называемый кодекс чести, согласно которому привидения не должны вступать в контакт со своими живыми родственниками без крайней нужды. Тому есть масса причин, разбирать которые сейчас нет времени. Я хотел понять, что происходит с моим сыном, так ли он изменился. Но сколько я ни следил за его поступками и словами, ничего подозрительного так и не заметил. Но среди прочего одно обстоятельство особенно бросалось мне в глаза. Его любили! Очень любили! Все до единого в Норгстоне обожали его и беспрекословно подчинялись. Для меня это было несколько необычно, потому что за всю свою долгую жизнь мне не приходилось встречать среди воинов Норгстона такого единодушия. Всегда был кто-то недовольный: кто властью, кто самой личностью короля, а кто просто дерзил от скуки. И тут такое! И я решил отправиться по свету в поисках ответов на свои вопросы. И когда я их нашел, то уже не знал, радоваться мне или горевать. Оказалось, что дух дракона вовсе не обязательно превращает своего обладателя в чудовище. Его действие иное. Этот дух действует, как волна, идущая от повелителя к своим подчиненным. Драконы ведь не умеют говорить. – Призрак взглянул на Ганнибала и улыбнулся. – Хотя теперь я не зарекаюсь. Обладая этой силой, мой сын сумел сплотить народ и распорядиться ею так, что Норгстон достиг в период его правления пика своего развития. Он не злоупотреблял властью, был справедлив и великодушен. Но я был не настолько наивен, чтобы считать, что так будет всегда. В любой момент все могло измениться, он мог превратиться из добродетельного правителя в ужасного тирана. Я очень этого боялся, потому что, сколько ни искал, так и не смог узнать способа изгнания этого духа из тела Кларка. Но однажды в одном из своих странствий я наткнулся на одну легенду, услышав о которой впервые, испугался по-настоящему.

Тот талисман с кровью, который мой сын бережно хранил все эти годы, был единственным оружием против него самого. Оказалось, что если он выпьет эту отравленную кровь, то мгновенно лишится жизни, погубив и себя, и дух короля драконов внутри себя. То, что он тогда взял себе эту кровь, до сих пор кажется мне чем-то совершенно непостижимым.

В общем, я так и не решился рассказать Кларку о том, что знал. Я очень боялся, что это знание разбудит в нем другого человека. Нет ничего соблазнительней для людей, чем осознание собственной безмерной власти над другими. И я не хотел рисковать. Но обезопасить остальных я был обязан. Поэтому я выкрал у Кларка его талисман и явился к тогдашнему мажордому Норгстона, предку известного вам сэра Барэла. Ему я поведал свой секрет и велел хранить сосуд с кровью на тот случай, если дракон все же подчинит своего обладателя и он утратит свой человеческий облик. Я отдавал себе отчет в том, что из-за меня может погибнуть мой собственный сын, но безопасность всего Норгстона всегда казалась мне гораздо важнее. Так или иначе я всю жизнь присматривал за Кларком, а когда пришла пора ему покинуть этот мир, меня ожидал еще один неприятный сюрприз.

Призрак виновато посмотрел в сторону Хью, который сидел неподвижно с каменным лицом, словно ожидая вынесения приговора. Он и сам не заметил, как взял в свою руку руку Уны и сжал ее, отчего девушка издала приглушенный стон. Он тут же отпустил ее, даже не извинившись. Все его мысли были поглощены только одним. Он уже знал, что услышит от своего предка. Его хорошо развитый аналитический ум мгновенно связал все ниточки в единый клубок. В этот момент Хью очень захотелось стать идиотом. Тупым, ничего не понимающим идиотом. Но он также знал, что человеческий мозг устроен так, что даже самый разумный человек, понимая всю безнадежность ситуации, все же до самого конца не перестает питать одно-единственное чувство – чувство бесконечной, отчаянной надежды, которое способно разбить на осколки даже самые убедительные доводы рассудка. Так было и тогда, когда он застал своего умирающего деда лежащим на полу. До тех самых пор, пока дед не издал последний вздох, Хью продолжал надеяться, что все будет хорошо, что его дед поправится и они вместе сумеют защитить их дом от вероломных захватчиков.