Орсон Скотт Кард: Ксеноцид

Почти. Он чуть не произнес вслух слова, из-за которых встреча могла бы вообще не состояться. Он мог бы украсть корабль Эндрю и отправиться в полет длиною в вечность – и больше не встретил бы ни единой живой души.

Но подобный поступок был не в его стиле – пока. Он еще не безнадежно впал в отчаяние. Он мог еще сделать что-то такое, что оправдало бы дальнейшее существование в этом теле. И возможно, встреча с сестрой Эндрю положит начало новой жизни.

Суда сближались. Кабели-пуповины выныривали из их недр и слепо шарили в пространстве, нащупывая друг друга. Миро наблюдал за происходящим по экрану монитора, время от времени выслушивая отчеты компьютера об успешном завершении очередного этапа стыковки. Корабли всеми доступными способами соединялись в одно целое, так чтобы оставшуюся часть пути до Лузитании проделать вместе. Во время полета они будут подпитывать друг друга. Так как судно Миро предназначалось прежде всего для перевозки грузов, оно могло принять на борт лишь жалкую горстку людей, но зато позволяло разместить какую-то часть оборудования. Совместными усилиями компьютеры двух космических кораблей просчитывали идеальный вариант размещения пассажиров и груза.

Покончив с этим, они принялись за расчеты: какую скорость после стыковки должны развить суда, чтобы достичь субсветового предела. Связь между компьютерами должна быть идеальной, расчеты очень сложны и требуют высокой точности, машины должны знать досконально, что несут суда и на что они способны. Калькуляция была завершена еще прежде, чем закончилась установка шлюзовой камеры, по которой можно было переходить из корабля в корабль.

Миро услышал неспешные шаги, приближающиеся к люку. Он повернул кресло – медленно, теперь он все делал медленно – и увидел, как она входит к нему на мостик. Наклонив голову, шагнула в дверь, хотя, если уж на то пошло, она была не очень высокого роста. Волосы почти седые, некоторые пряди сохранили былой цвет темного пепла. В возрасте, но не старуха. Если она и нервничала перед встречей с ним, она этого не показала. Но, судя по тому, что рассказывали о ней Эндрю и Джейн, ей приходилось встречаться с людьми куда более страшными и опасными, чем двадцатилетний калека.

– Миро? – спросила она.

– Кто ж еще? – буркнул он.

Прошло какое-то мгновение, один удар сердца, прежде чем она узнала в странных звуках, вырвавшихся из его рта, нормальные человеческие слова. Он привык к этой вынужденной паузе, но по-прежнему ненавидел ее.

– Я Валентина, – сказала она.

– Знаю, – ответил он.

Он вовсе не пытался облегчить себе жизнь, отвечая столь лаконично, но что еще можно было сказать? И пусть эта встреча не была встречей на высшем уровне, где главы государств должны обсудить ряд жизненно важных вопросов, но ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не выглядеть чересчур враждебно.

– Твое имя Миро. Если не ошибаюсь, оно переводится как «я гляжу»?

– «Я всматриваюсь». Или, может быть, «я обращаю внимание».

– Знаешь, твою речь не так уж сложно понять, – заметила Валентина.

Он был потрясен тем, как открыто она говорит о его ущербности.

– Думаю, у меня будет больше затруднений с португальским акцентом, чем с твоей мозговой травмой.

Сердце, словно молот, забухало у него в груди – она говорила о его состоянии более откровенно, чем кто-либо, не считая Эндрю. Но ведь не зря же она сестра Эндрю. Ему следовало бы догадаться, что изъясняться она будет так же прямо.

– Или ты предпочитаешь, чтобы мы притворялись, будто между тобой и остальными людьми вовсе не существует никакого барьера?

Очевидно, она почувствовала его потрясение. Но он уже поостыл, и только сейчас до него дошло, что, вероятно, ему не следовало так раздражаться; наоборот, он должен радоваться, что им теперь не придется всячески избегать обсуждения этой темы. Однако он все-таки разозлился, и ему потребовалась пара секунд, чтобы понять, в чем причина. А затем он понял.

– Вас моя мозговая травма никоим образом не касается, – грубо ответил он.

– Если так, мне будет сложнее понимать тебя. Значит, с этой проблемой я должна как-то справляться. И не надо ершиться, молодой человек. Я только-только начала надоедать тебе, а ты едва начал надоедать мне. Поэтому не стоит кипятиться из-за того, что я вдруг сочла твою мозговую травму своей проблемой. Я вовсе не собираюсь следить за каждым произнесенным словом из боязни каким-то образом оскорбить слишком чувствительного юношу, который считает, что весь мир крутится вокруг его разочарований.