DarkKnight: История любви

Раздавшийся цокот копыт оповестил пони о приближении сородича.

Трикси была достаточно внимательна, чтобы уже различать большинство обитателей ранчо по звуку шагов.

— Великая и Могущественная Трикси желает побыть одна! — сказала пони громко, стараясь придать голосу привычные многим надменные интонации. А жалобную дрожь, наоборот, убрать.

Она не успела дать команду на закрытие двери, как в комнату вошла Вельвет Ремеди и, улегшись рядом, обняла Трикси.

— Ты и так одна слишком долго, — тихо сказала вороная единорожка.

Трикси повернула голову и встретилась взглядом с доктором. И не выдержала.

Уткнувшись в шею той, что вытащила с того света и тело, и душу исстрадавшейся пони, Трикси разрыдалась. Но в этом плаче в этот раз не было черного отчаяния, а простое и понятное желание не быть больше одной, не отстраняться от окружающих…

Вельвет больше ничего не говорила, давая синей единорожке выплакаться. И хотя та за свое пребывание пролила на ранчо уже немало слез (пусть и всегда старалась уйти в поля или запереться где-то, чтобы делать это в одиночестве), те слезы были совсем иными…

Падающий из коридора в темную комнату свет вдруг заслонила большая тень, которая могла принадлежать только человеку.

А затем голос Алана Литла сказал:

— Трикси…

Вельвет почувствовала, как синяя единорожка замерла у нее в объятиях.

Из комнаты некуда было убегать, пришлось бы обходить Алана.

Не то чтобы кто-то из пони опасался за свою жизнь сейчас в свете произошедшего в холле, но и вид, и голос Алана Литла воскрешал в памяти Беатрикс Луламун Смит слишком страшную память.

— Уходи, — сказала Вельвет холодно. — Ты не видишь, что делаешь ей больно одним своим присутствием?

Алан Литл замер было в нерешительности после этих слов, но затем все же решился войти.

Прежде, чем кто-то из пони успел что-то сказать, он опустился на колени возле понячьей кровати и тихо сказал:

— Трикси, пожалуйста… я не хотел, чтобы так все закончилось… ты же знаешь.

Синяя единорожка все же обернулась на человека, и взгляд бледно-сиреневых глаз резанул борца за клубную нравственность подобно двум клинкам.

— А чего ты хотел? — тихо спросила поняша. — Разрушить наше с Питером счастье? Зачем?

— Хотел… — охрипшим голосом ответил Алан Литл, — чтобы ты… все пони… были счастливы… как в Эквестрии… Я сделаю все, чтобы заслужить твое прощение…

Вельвет Ремеди поднялась и ткнула копытом в грудь человека, едва не опрокинув того на спину:

— Ты!.. — в голосе вороной единорожки слышалась плохо сдерживаемая ярость, — и такие как ты… живете сказочным миром, который в «Хасбро» создали для выуживания денег из таких дураков!.. И ни разу не задумывались над тем, что пони тоже живые, тоже могут чувствовать и мыслить не по выдуманным лекалам?! Если бы кто-то из вас хоть раз подумал собственной башкой!..

Алан было возразил, но Вельвет не дала ему и слова сказать:

— Гляди, я пони. Ты делаешь все ради таких как я, так? Ну, так и послушай, что умная пони тебе скажет! Катись отсюда и попытайся использовать свою голову не только для того, чтобы в нее жрать, имбецил!

Алан еще бросил умоляющий взгляд на лежащую на кровати синюю единорожку, но та развеяла его надежды:

— Иди. Великая и Могущественная Трикси простит тебя, когда будет сама готова к этому.

Когда за человеком закрылась дверь, Вельвет снова вернула Трикси в свои объятия и сказала:

— Правильно ты его отшила. Такие как он уверены, что стоит попросить прощения, и все снова станет как прежде… Терпеть не могу этих инфантильных придурков, которые не хотят отвечать за свои слова и поступки!

— Что ты сказала про наш мир? — спросила вдруг Трикси тихо. — Ты не могла бы пояснить?

Вельвет ругнулась про себя, кляня свой слишком длинный язык, но отступать было некуда. Иначе между поняшами пролегла бы тень, которая могла бы разрушить тот хрупкий мостик доверия, что протянулся через ледяную пропасть отчуждения.

— Ты уверена, что вот прямо сейчас хочешь послушать эту историю?

Трикси только кивнула, не вдаваясь в рассуждения.

Вельвет вздохнула.

На ранчо были и другие пони, в голове которых не было искусственных воспоминаний. Бон-Бон и Сноудроп, например.

Большинство других хоть и принадлежало к селестианцам, но, по меньшей мере, слышали правдивую версию.

— Тогда включи экран, — сказала Вельвет, — и дай мне доступ. Иначе ты мне просто не поверишь.

— Ты пользуешься полным доверием Великой и Могущественной Трикси, — сказала синяя единорожка, но собеседница покачала головой: