Екатерина Соболь: Опасное наследство [litres]

У меня мороз пробежал по коже. Ну нет. Не может быть. Это уж слишком.

– Не врите, я его только утром видел! Говорите, куда он делся! Он мне нужен.

– Смерть забирает даже тех, кто нужен, сэр, – уныло проговорил другой старец, явно размышляя о том, что к нему эта гостья тоже может явиться в любое время. – У нее на всех свои планы.

– Ой, да избавьте меня от этого брюзжания! – Я задышал глубже, пытаясь успокоиться. Судя по их подавленным лицам, они не шутили. – Что случилось?!

– Он шел на кухню, оступился и упал с лестницы. Там такое плохое освещение! Наверное, ударился головой. Мы прибежали на звук, а он уже…

– Отведите меня к нему, – приказал я.

Старцы смущенно повели меня на нижний этаж – помимо кухни, там был коридор с дверьми в жилые комнатушки. В одной из них на застеленной узкой постели лежал Маккеллан – бледный, с закрытыми глазами. Он казался бы спящим, если бы не сведенные, будто заледеневшие руки, сложенные на животе. У меня сжалось сердце.

– Мы хотели бы обратиться к вам с просьбой, – сказал кто-то из старцев у меня за спиной. – Мистер Маккеллан всю жизнь посвятил благородному служению вашей семье, родственников у него нет. Ваш отец всегда устраивал слугам очень достойные похороны на кладбище Сент-Николас. Заказывал изысканное надгробие по собственному эскизу, всегда новому, произносил речь, возлагал цветы.

Я задохнулся от обиды. Значит, на эскизы надгробий для слуг у отца время было, а на то, чтобы пригласить сыновей на каникулы или написать им хоть одно письмо, – нет, извините. Деньги на карманные расходы он нам тоже выделял скудно, я всегда казался бедняком на фоне своих богатых друзей. Кладбище Сент-Николас я помнил с детства, там была похоронена наша мать. Старинное и прекрасное, одно из лучших в городе. Кто в своем уме будет покупать там за баснословные деньги место для слуги?

– Мы понимаем, вы сами еще не распоряжаетесь капиталом, но не могли бы вы попросить управляющего выделить средства на похороны мистера Маккеллана? Запасное место на кладбище Сент-Николас уже куплено, ваш отец говорил об этом, а подходящий эскиз надгробия, уверен, найдется среди его бумаг – на досуге он часто их рисовал.

Рисовал надгробия на досуге. Прелестно.

– Я не буду обращаться к мистеру Смиту с такой просьбой, – выдавил я. – Причуды моего отца – его дело, а я…

«…Хочу в глазах этого достойного джентльмена выглядеть здравым человеком с понятными запросами вроде гардероба или нового экипажа, а не сумасшедшим, которых в нашей семье, похоже, и так предостаточно», – подумал я, а вслух сказал:

– Закажите для мистера Маккеллана обычное надгробие на его сбережения. Уверен, они у него имеются – где-то же он хранил то, что зарабатывал.

– Слушаюсь. Но вы ведь возьмете на себя руководство церемонией? – прошептал один из стариков, кажется, искренне задетый моим ответом. – Нужно распорядиться насчет цветов и музыки, произнести речь и…

Я замотал головой, глядя на Маккеллана. Меня пугало его бледное, пустое лицо. Словно дух спокойно выскользнул из потрепанного временем тела и куда-то отправился, оставив бренные останки позади. Маккеллану уже не помочь, так какая разница, под каким камнем он найдет последний приют и кто произнесет ничего не значащие слова? Я повернулся к двери, и старики расступились в тесной комнате, пропуская меня.

– Полагаю, ваш отец был так щедр из-за репутации вашего дома, – внезапно сказал низкорослый старичок в заднем ряду.

Ну это просто смешно! Репутация нашего дома была мне прекрасно известна, – когда я был мал, слуги вечно сплетничали, что под этой крышей слишком часто кто-то умирает. Моя мать покинула нас давным-давно, нескольких слуг мы лишились из-за глупых случайностей, а у нас с Беном часто умирали собаки, которых отец в конце концов перестал заводить, – но это же просто стечение обстоятельств! В любом доме кто-нибудь время от времени умирает, такова печальная правда жизни, хоть мы и живем в прогрессивном девятнадцатом веке. Мою маму забрала тяжелая простуда, слуги были старыми и вечно оступались на древних скрипучих лестницах, а что до собак, так все знают: собаки долго не живут. То под экипаж попадут, то лошадь наступит, то заболеют чем-то. Это же не значит, что наш дом проклят, как твердили эти остолопы!

А теперь, видите ли, выяснилось, что мой отец – здравомыслящий человек, бывший военный! – тоже в это верил и заглаживал вину пышными прощальными церемониями. Мне хотелось заорать и что-нибудь разбить, а потом лечь и немного поплакать. Чтобы никто не прочел этих намерений на моем лице, я молча двинулся к двери.