Павел Иевлев: Мертвая женщина играет на скрипке

***

«Вот он» — лаконичная подпись к присланной дочерью фотографии. Снимок сделан под углом и снизу. Школьный коридор, перемена — и давешний попик из соцконтроля. Бороденка торчит, глазки блестят, взгляд провожает задницу проходящей мимо старшеклассницы. Ах ты ж мудило долгорясое!

Подождать пришлось всего минут двадцать — служитель культа покинул храм знаний, сердечно попрощавшись на пороге с завучем, и пошел себе восвояси. А я пошел за ним. Пора устанавливать близкие контакты. Удобная возможность представилась через квартал — спокойно догнав и поравнявшись, резким толчком плеча запихнул его в подворотню. Там как раз тупиковый заезд и задний двор какого-то цеха — очень удобное место для беседы. Никто не помешает. «Опасно!» — напомнила мне очередная стена. Ничего, я аккуратно.

Попик тоже оценил уединенность локации и загрустил.

— Ну зачем вы… — сказал он испуганно, потирая плечо.

— Да вот, решил познакомиться. А то ты так и не представился…

— Отец Ананий!

— Мой отец погиб, и других мне не надо. По паспорту ты кто, опиум для народа?

— Э… Гаврила Аркадьевич.

— А что же не «отец Гавриил» тогда?

— Архангельское имя мне не по чину, — потупился попик.

— Рукоблудил в семинарии, что ли? — сурово спросил я.

Тот густо покраснел, но быстро опомнился:

— Не ваше дело! Как вы смеете! Я член комиссии…

— На целый член ты не тянешь, — перебил я его, — перхоть подзалупная. Что в школе делал?

— Это вас не касается!

— Зато тебя сейчас коснется вот это, — показал ему кулак.

— Я буду вести духовное воспитание!

— Экая, глядь, воспитака вылупилась! — оглядел я его с демонстративным презрением. — С таким имечком только духовность в массы нести. «Здрасьте дети, я Ананий! Буду вас учить…». «Да мы уже и сами умеем», — ответят тебе, и будут правы.

— Пусть только попробуют! — попик краснел, бледнел и шел пятнами.

— Что вашей банде надо от моей дочери?

— Не зна…

Я легонько, профилактически, стукнул «анания» под ложечку. Глазки его выпучились еще больше, казалось, что сейчас выпадут и укатятся.

— Теперь слушай меня, попец. Прежде чем ты скажешь что-то еще, один раз хорошенько подумай. Иначе будет очень больно.

Я, конечно, блефовал — черта с два я ему чего сделаю. Мне только уголовки за нанесение телесных не хватало для полного счастья.

— Я не имею права обсужда…

Я приложил чуть сильнее — но аккуратно, в мягкое пузичко, чтобы побои потом не снять было. Много ли ему надо?

— Видишь люк? — показал ему крышку в асфальте. — Это канализационный колодец. Десять метров полета, двадцать метров говна. Унесет в коллектор, там крысы доедят. Был ананий — нет анания. И обсуждать нечего.

Запахло чем-то или показалось?

— Последняя попытка — что вам надо от моей дочери?

— Это команда сверху! Негласное распоряжение, так бывает. Нам не объясняют зачем! Может, просто проверка! Это только Эльвира Кировна может знать!

— Кто?

— Председатель комиссии…

Выдра крашеная, значит. Да, такую на фук не возьмешь, старая школа.

— Вы меня теперь убьете, да?

— Вот еще, — ответил я спокойно, — с чего бы? Мы мирно поболтали и разошлись друзьями, верно?

Он судорожно закивал.

— Нас никто не видел. Будет мое слово против твоего. Охрану к тебе не приставят, невелика шишка, а люков в городе еще много. Когда вытряхнешь подштанники и захочешь отомстить — вспомни об этом…

Я сделал шаг к выходу, но потом как будто вспомнил что-то — и резко обернулся. Ананий нервно подпрыгнул.

— Да, вот еще… — протянул я задумчиво, — откажись от вакансии. Не надо тебе духовность в детях воспитывать. От этого волосы на ладошках растут.

На этой позитивной ноте я отбыл, оставив его разглядывать крышку люка. Колодец, кстати, кабельный, а не канализационный, да и не вскроешь его без спецключа. Но это маловажные детали.

Раньше мне неоднократно говорили, что я злой. Убедили, в конце концов.

— Антон, на пару слов!

Тьфу, чертов тихушник, подкрался-то как незаметно!

— Привет, Иван. Что ты тут…

— Тут камер нет.

Он подстерег меня в парке, внезапно выступив из куста, как ниндзя-маньяк.

— Ого, все так плохо?

— Не знаю. Ты мне скажи.

— Чего сказать?

— Почему не предупредил, что под наблюдением? Я твои данные запросил, а потом еле отбрехался. Во внутреннюю безопасность таскали, нервы мотать. Это, знаешь ли, конкретная подстава!

— Под наблюдением? Я?

— Ты что, не знал?

— Вообще без понятия!