Олег Рогозин: Заклинатель змей

Майор, конечно, среагировал мгновенно — спрыгнул сам и умудрился спихнуть на пол Сашу, даже ничего ему не сломав в процессе.

— Вот же проклятая штуковина! — с чувством сказал он. — Нет, я его все-таки сожгу ритуально, честное слово. Топором порублю и сожгу!

— Хозяйка расстроится, — со смехом ответил Саша, глядя на останки дивана. — А мне еще эту квартиру снимать, как минимум, три года…

— Да зачем тебе эта квартира, — беспечно сказал Рогозин. — Переезжай ко мне.

Саша во все глаза уставился на него, пытаясь понять, насколько серьезно это заявление. Но Игорь не смотрел на него. Он смотрел на диван.

— А эту гребаную штуковину я изничтожу! Вот соберу специальный очистительный костер из осиновых дров, и отправлю этого демона в специальный ад для диванов!

«Господи, ну и чушь, — подумал Саша, прижимаясь к его плечу. — Так бы и слушал эту чушь, если честно… всю жизнь».

— Я подумаю над этим предложением, — сказал он нейтральным тоном, сам несколько обалдев от собственной уверенности.

Майор глянул на него удивленно, и парень с достоинством выдержал этот взгляд.

— Может, вы не заметили, — сказал он, — но я не диван, который можно переставлять по собственному желанию из угла в угол.

Сердце его сжималось от ужаса — а вдруг это все, окончательный разрыв отношений? Станет ли его блистательный начальник терпеть такое… вопиющее нарушение субординации? И одновременно дыхание перехватывало от законной гордости — а вот нечего считать его своей верной собачонкой! А где-то глубоко внутри был островок абсолютного спокойствия, и рисованный шут с самой известной из карт Таро смеялся до упаду, наблюдая за глупыми человеческими играми в любовь, ревность и власть. Слушая его смех, Саша и сам растянул губы в улыбке.

— И мое решение, — сказал он твердо, — будет зависеть от вашего поведения. Рекомендую начать прямо сейчас.

— Понял, исправлюсь, — с улыбкой сказал Рогозин и осторожно, почти робко поцеловал его в плечо, выглядывавшее из-под растянутой майки. Саша повернулся и толкнул его на пол, решительно устраиваясь сверху.

Шут танцует на потеху публике на перекинутом через пропасть канате; а внизу неизбежно вьется клубок каких-нибудь гадостных рептилий, щелкает бессильно ядовитыми зубами. Страх или страсть одинаково манят шагнуть мимо спасительной веревки, но шут забывает о них, когда смеется. Потому что все это, на самом-то деле, забавно, и только.