Илья Крымов: Драконоборец. Том 1

– В жарких странах Правого Крыла это растение зовется «птанаф смин а ннаби», или как-то так. В дословном переводе это значит «дыхание Пророка». Его розовое масло добавляется почти во все восточные благовонья, пахучие, приторно-сладкие и очень стойкие. Но изначально восточные народы ценили дыхание Пророка за то, что его запах отпугивал злые силы. Возможно, все это ничего не значит, возможно, я ошибаюсь, но ваш двор, месье Летье, был единственным, где монастырская роза увяла. Возможно, она мешала кому-то…

– Мама…

Прежде чем фермер успел броситься к своей дочери, маг оттеснил его, аккуратно взял голову Сабины в свои руки и поймал ее замутненный взгляд.

– Кто? Где?

Она поморщилась, как будто собираясь заплакать.

– Кто вы?

– Нет, Сабина! Сосредоточься! Кто? Где?

По ее вискам потекли слезы.

– Грустный ангел… на Ахоговом перекрестке…

Тобиус выпрямился и, кивнув несчастному пейзану, подошел к священнику.

– Ахогов перекресток?

– Не богохульствуйте в храме, – вздрогнул тот. – Дурное название для дурного места. В лесу есть перекресток, где пересекаются две заброшенные дороги, из местных туда никто не…

– Как добраться?

Вскоре он уже был на опушке и решительно шагал в глубь леса. Дорогу обрамляли заросли лесного папоротника и деревья, в тенистой прохладе перекликались на разные лады пичуги, долбил в вышине дятел и несколько раз вдали мелькали пятнистые тела оленей. Лес был живым и спокойным, не таящим ничего опаснее хищного зверья.

Как и любой волшебник, Тобиус прекрасно чувствовал время и пространство, поэтому, начав ощущать, что поворачивает с прямой дороги, при этом продолжая двигаться вперед, он понял, что что-то не так. В дальнейшем чувство направления попеременно утверждало, что он поворачивал с севера на восток, потом на юг, потом на запад и вновь на север. Чувство же времени подспудно намекало, будто Тобиус в пути уже несколько часов, чего никак не могло быть. Волшебник остановился и коснулся застежки своей сумки – хотелось курить.

Птицы продолжали щебетать, дятел долбил, в отдаленных зарослях пробежало маленькое стадо оленей. Интересно, почему эти животные, прекрасно знавшие, что подходить к человеческим владениям опасно, крутились вблизи дороги, пусть и заброшенной? Пели птички, неутомимо работал клювом дятел, ищущий в древесных стволах личинок, мелькнуло еще одно стадо оленей… Тобиус поднес к лицу правую руку, в бронзовом кулаке которой сжимал еще один пук монастырской розы, бесстыдно содранный с чьего-то забора по пути из церкви. Приторно-сладкий запах с нотками горького миндаля заполнил голову, прокатился вниз, в легкие, и отовсюду на человека набросилась оглушающая тишина.

Вместе с голосами леса ушел и свет, ибо солнце уже давно соскользнуло с небосвода. Волшебник стоял на едва различимой дороге среди деревьев в глубоком мраке, понимая, что, возможно, он уже опоздал.

Сотворив заклинание Енотовых Глаз, он домчался до заветного перекрестка. Засветилась татуировка на левой ладони, и пальцы крепко обхватили древко посоха. Демоны являлись сущностями совершенно иного плана, нежели люди, а потому обычные разрушительные заклинания не представляли для них особой угрозы. Тем не менее с артефактом в руке Тобиусу было спокойнее.

Темные силуэты деревьев, дотоле стоявшие недвижно, зашелестели от неожиданного порыва ветра. На плечи мага легли чьи-то руки.

– Принимать спешу гостей средь деревьев и костей [37] Здесь и дальше стихи автора. , – шепнул кто-то ему в самое ухо.

Тобиус развернулся, ударяя Магматическим Копьем. Заклинание ушло в ночь алым росчерком и взорвалось в полусотне шагов, оставив за собой горящую просеку.

– Покажись!

– Славно воет волчий хор – в лес явился вкусный вор, – раздалось за спиной, совсем близко.

Тобиус вновь развернулся, описывая посохом опасный пируэт, но за спиной, как и в первый раз, никого не оказалось.

– Набор кривых рифм – это еще не стихи!

– Жестокое слово ранило тонкую душу поэта!

В десятке шагов перед Тобиусом взметнулась прелая листва, поднялся без видимых причин столб пыли и сора, закружился, темнея, уплотняясь, создавая фигуру вдвое выше человека. Когда все закончилось, против Тобиуса встал великан в черном хитоне и гиматии. Его могучее тело являло собой образец совершенства, а лицо казалось решительно прекрасным, по-настоящему правильным и безукоризненным. Веки были закрыты. Лишь темя портило завораживающий и благоговейный облик – его не было. Череп великана напоминал пустую яичную скорлупку, из которой выели содержимое, предварительно удалив верхушку. Из оплавленной, будто стеклянной, дыры в черепе рвалось ярко-синее пламя.