Сергей Кусков: Золотая планета

— Возможно. — Я залпом допил содержимое своего бокала и отставил его в сторону, на журнальный столик. — Вообще-то не люблю "плакаться". Но иногда накатывает, и… И тогда нужен кто-нибудь, кому можно поплакать в жилетку. Кто поймет и не осудит. Иначе сойдешь с ума.

— Понимаю. — Ее улыбка стала еще загадочнее и грустнее. — И не осуждаю. Все мы люди. И ты не железный, что бы девчонки о тебе ни думали.

— Спасибо!.. — Я наклонился и убрал мнимую пядь с ее лица. — Ты не представляешь, как мне в этом кавардаке нужен друг! Просто друг! Без всяких этих…

— Отношений, — подсказала она.

Я кивнул.

— Если бы меня кто-то понимал, как ты… — Грустный вздох. — Но девчонки… С ними не обсудишь многих вещей. Они просто не смогут осознать, постигнуть их. А ты… Ты, наверное, меня ненавидишь, да? Что я так подло поступаю?

— Нас к этому готовят с детства, Чико. — Она грустно усмехнулась. — Нас — принцесс. Да и принцев тоже. Что личное счастье может только сниться, интересы семьи и государства важнее. Надо будет выйти за кого-то — выйдешь и не пикнешь. И хорошо, если им окажется хороший человек!

Пауза.

— А любовь, чувства… Я готова, Хуан, — улыбнулась она, но по щеке ее пробежала предательская слезинка. Возможно, не выпей она столько вина, контролировала эмоции бы лучше. Но мы накачались уже изрядно, раздавив бутылку практически на двоих, да на старые дрожжи.

— Меня готовили с детства, — продолжила она. — Не забывай. Потому быть твоей жилеткой мне не сложно. Могло быть и хуже, это еще не самое неприятное.

— Но ты ко мне неравнодушна! — воскликнул я. — А я обсуждаю с тобой других баб. Это подло!..

— Лучше обсуждай со мной других баб, Чико, — произнесла она. — Только не бросай…

Она подалась вперед, ко мне. Я забрал у нее бокал, обнял. Уткнул себе в плечо, принявшись гладить ее по голове свободной рукой. Мне тоже было хорошо — наверное, вино крепкое, быстро подействовало. Но еще больше, чем вино, пьянила эта девушка. Пьянило не просто ощущение близости: атмосфера полного безграничного доверия!

— Конечно, не брошу, — шептал я. — Что ты!.. Как могла такое подумать?..

— Хуан, а кого ты больше любишь из них? Только честно? — произнесла мое рыжее солнышко, лежа у меня на коленях. — Только не говори, что эту лохудру. Иначе бы тебе не хотелось танцевать по-настоящему. Но и про ту лохудру тоже не говори — иначе бы не устраивал этих концертов, а нашел свою аристократку. Ту самую, потерянную. Которая тебя тоже искала и почти нашла.

Вот что мне ей ответить?

— За это я тебя и люблю, — продолжал я гладить ее волосы. — Что задаешь правильные вопросы.

— На которые у тебя нет ответов? — улыбнулась эта бестия.

Я кивнул.

— Но рано или поздно ты определишься, не так ли.

Я пожал плечами.

— Наверное.

Помолчал.

— Скажи, вот вы с Гортензией спокойно делите мальчиков. Почему они… Они ведь тоже сестры!

Паула уткнулась мне в грудь, весело хрюкнув.

— Чико, рассмешил!

— Да нет, я образно, абстрактно! — воскликнул я, оправдываясь.

— Они даже образно не станут тебя делить, — покачала она головой. — И мы с Гортензией делим только тех, кто нам безразличен. Понимаешь, о чем я?

Я кисло скривился.

— Мы весело проводим время. Только и всего. Своих же мальчиков… — Она вновь покачала головой. — Своих мальчиков не дадим даже друг другу. Все, что говорят по поводу распущенности в верхах — наглая ложь. Когда дело касается чего-то серьезного, распущенность уходит. Так что думай, дорогой напарник, что тебе милее: красиво потанцевать или грамотно порулить государством? И не смотри на меня так. Да, знаю, выбор неочевиден!

— Почему же? — усмехнулся я на веселые искорки в ее глазах, но неуверенность давала о себе знать.

— Потому, что лучше быть с готовой ради тебя на все любящей шлюхой, чем с высокомерной твариной, подставящей тебя при любом удобном случае, когда отвернешься, если в этом возникнет необходимость. Но тут уж, извини, решать тебе, — театрально пожала она плечами. — Это только мои мысли, но ты сам выяснил, что я в душе маленькая мышка, избегающая конфликтов и сложностей.

— Да, это так, моя маленькая мышка, — потрепал я ее шевелюру.

— Я бы выбрала младшую, — констатировала она, хотя я это и так понял. Жаль, девочка, что я не ты.

— Мерседес… Ты моя умница! Красавица!.. — продолжил я ее гладить. — Чтоб я без тебя делал?

Я гладил ее по волосам, проводил ладонью по лицу. Нет, о сестренках Веласкес думать не хотелось — подумаю завтра, когда протрезвею. У меня на коленях лежала обалденная девчонка, которая…