Ральф Питерс: Красная Армия

— Позиции подобраны именно для огня прямой наводкой по дороге, — сказал Ромилинский. — Надеюсь, мы получим какое-то предупреждение.

— Просто будьте готовы. Я не желаю потерять хотя бы одного человека из-за того, что они были неподготовлены.

Сильные гулкие удары на расстоянии на расстоянии звучали так, словно сборище великанов било по земле дубинами. Грохот усилился, достигая изможденных ушей Шилко. Может быть, подумал он, война, в конце концов, доберется до нас. Он пытался ободриться, говоря себе, что уши были настолько расшатаны, что обманывали его, что он просто сильно устал и оказался неспособен оценить ситуацию с полной объективностью.

— Всем занять боевые позиции, — сказал Шилко. — До последнего повара. Мы зашли слишком далеко, чтобы отбросить наш успех.

Ромилинский резко двинулся исполнять приказ. Шилко решил, что когда война закончиться, он сделает все, чтобы Ромилинского представили к награде и быстрее продвинули по службе. И намеревался спокойно сделать все возможное, чтобы капитан получил лучшее назначение, туда, где у него будет больше возможностей для продвижения по службе. Ромилинский заслужил это.

Шилко внимательно вслушивался в далекий грохот. Слышно было плохо, поэтому он отставил чашку очень сладкого чая и вышел из палатки, чтобы слышать четче. Шум транспорта на дороге стих, так как проходящие подразделения получили приказ свернуть с нее и занять оборонительные позиции. Дорога должна была оставаться свободной для подхода танкового резерва.

Но никаких танков пока не было, и вокруг скотного двора стоял обманчиво мирный деревенский рай. Признаки войны были наиболее заметны в небе, на расчерченной инверсионными следами синеве. Шилко попытался оценить, на каком расстоянии идет бой, судя по звукам стрельбы далеких орудий, умоляя свои уши помочь ему в этом. Он понимал, что должны были ощущать его предки, прислушиваясь к топоту копыт, выстрелами или диким крикам, говорящих о приближении набега или вражеской армии. Когда было уже слишком поздно сопротивляться, и оставалось только смириться и надеяться, что они вырежут не всех, что останется достаточно еды, чтобы прокормить оставшихся в живых зимой и засеять поля следующей весной.

Вслушивающемуся в гул Шилко вдруг показалось, что грохот разрывов начал стихать, словно отвечая на его желания. Расстояние до стреляющих орудий и рвущихся снарядов не изменилось, но интенсивность огня явно уменьшилась. Через несколько минут даже расшатанные долгой службой уши Шилко безошибочно уловили разницу.

Сердце забилось чаще. Возможно, контратака была отбита. Он оставался совершенно спокоен, несмотря на угрозу прорыва противника. Но от возможности того, что боевые действия на некоторое время прекратились, пускай временно и по неизвестной причине, сердце забилось чаще.

Грохот орудий стих полностью.

Из-за тканевой стенки командной палатки высунулся явно взволнованный Ромилинский.

— Товарищ подполковник, — крикнул он, явно избыточно эмоционально, почти утратив контроль над своим выверенным образом штабного офицера. — Товарищ подполковник, немцы запросили прекращение огня!

Чибисов вышел из бункера на свет. Вид разбомбленного леса, покрытых пеплом опалин, потряс его. В течение всей войны он слышал и ощущал, как поверхность над бункером сотрясалась от взрывов. Но последствия оставались невидимыми. За рябыми от осколков дверями бункера, огромные кратеры от бомб и черные опалины покрывали пейзаж. Едкий запах взрывчатки витал в воздухе. Тем не менее, голубое небо благословляло живых и мертвых, а пропитанный гарью воздух показался свежим после затхлости бункера.

Вскоре ему придется посетить хорошего врача, возможно, даже лечиться в санатории. Дыхание не могло нормализоваться и, несмотря на свою решимость, Чибисов начал сомневаться, что сможет справляться со своими обязанностями еще какое-то время.

Самолеты все еще рассекали небеса, на дорогах продолжала шуметь техника. Но, в общем, стало гораздо тише, чем было раньше. Исчезли звуки боя.

Штейн, это отвратительное существо из генштаба со своими поганенькими фильмами, в конце концов, оказался прав, как и предсказывал Дудоров. Немцы сломались. У Чибисова все же оставались сомнения в том, что отвратительные фильмы и передачи Штейна сыграли в этом такую большую роль, как тот разглагольствовал. Даже у самой лучшей пропаганды есть свои пределы. Но уже задачей историков было спорить, чей вклад оказался значительнее. Для Чибисова все это было частью неделимого целого. Честно говоря, он столкнулся с ужасающими просчетами и некомпетентностью. Однако, в целом советская армия показала себя лучше, чем ее отдельные части. В конечном счете, результат был налицо.