Марго Генер - Ворг. Успеть до полуночи

Полутрупы с непривычной быстротой обступили меня и всей массой накинулись со всех сторон. Послышались победные хрипы.

Я рвал и грыз, не видя, за что хватаюсь, пальцы все время попадали во что-то мягкое и липкое, в лицо летели брызги застоявшейся крови и слизи. Во рту поселился сладковато-металлический привкус, по подбородку текло вязкое.

Не знаю, сколько времени вертелся в толпе нежити, но неожиданно поток мертвяков стал реже, кое-где в просветах проявился лес. Они нападали, но уже с меньшим энтузиазмом, будто поняли, что не справятся.

В голове пульсирует мысль: «Я смог. Чтоб вам вечно в склепе гнить, я смог!»

Эта придало сил. С медвежьим ревом даже без превращения ринулся на оставшихся мертвяков, на бегу ломая хребты. Оставшаяся стайка нежити бросилась врассыпную, удивительно быстро перемещаясь на гнилых ногах. Пришлось бегать за каждым и добивать. Если уцелеет хотя бы один – обязательно доложит остальным, а у меня и так забот выше крыши.

Наконец я замер с чьей-то кистью в кулаке и повертел головой. Сквозь красную пелену разглядел горы мертвяков вокруг экипажа, оторванные руки и ноги. Дорога залита зелено-коричневой жижей вперемешку с пылью.

На козлах в неестественной позе замер возничий, глаза раскрыты, мертвый взгляд устремлен в небо. Бедняга, наверное, даже понять ничего не успел, умер от страха.

Лошади стоят, как статуи, даже хвосты висят неподвижно. Наверное, оцепенели от ужаса. Глаза круглые, подстриженные гривы топорщатся, словно щетки.

Я вытер губы тыльной стороной ладони и, не глядя, вгрызся в конечность мертвяка. Косточка сочно хрустнула на зубах, в горло потекла блаженная жидкость – особый костный мозг нежити, помогает при обороте. А то совсем ослабел после мышиного побега.

От воспоминаний даже передернуло: не дело это: воргу в мышь перекидываться. Одно дело уметь, другое – перекидываться.

Я дожевал кость и подошел к экипажу. Возничий примерно моего размера, штаны, конечно, не так хороши, как те, что купил у торговца, но на безлюдье и гном человек.

В целом штаны добротные, с широким кожаным поясом, материал тонкий, но чистый. Надеюсь, задняя часть тоже.

Пока размышлял над штанами, в экипаже послышалось шевеление, в дверце появилась рыжая головка с растрепанной прической. Раньше она была, вероятно, похожа на закрученную башенку. Теперь же волосы просто торчат в стороны из покосившегося столбика.

Девушка сдунула со лба прядь и повернула ко мне кукольное личико с васильковыми глазами.

– Ой! – вскрикнула она и скрылась в экипаже. – Пожалуйста, не трогайте меня! Отец заплатит сколько скажете, если доставите в целости и сохранности.

Только сейчас вспомнил, что все еще голый.

Я поспешно стянул штаны с возничего, встряхнул и быстро оглядел критическим взглядом. К моему облегчению, они оказались чистыми с обеих сторон, разве что на пятой точке пристрочена кожаная вставка. Видимо, чтобы не натирало при верховой езде. Хотя не знаю, зачем возничему ездить верхом.

Торопливо всунул ноги в штанины, долго возился с замысловатым замком на поясе. На кой пень делать такие застежки! А если по нужде приспичит? Надо будет веревку вместо этой ерунды вставить.

Я отряхнул пыль и проговорил бодро:

– Эй, ты там в порядке?

Девушка бесшумно сидит в экипаже, даже дыхания не слышно. Мой голос ее не особо вдохновил, но раздался шорох, будто кто-то двигает ящики под дверь. Глупая, при желании я и крышу проломить могу.

– Не бойся, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал дружелюбно. – Они все издохли. Уже во второй раз. После такого не восстают.

Видимо, слова прозвучали неубедительно, снова послышалось шуршание. Я подошел к дверце – прозрачное окно забаррикадировано сундучками и шкатулками.

В целом дело не мое. Вроде живая, а дальше пусть что хочет делает. Штаны добыл, да и мертвячьи косточки в самый раз. Можно разворачиваться и топать на все четыре стороны.

Из экипажа донеслось:

– Ты ворг. И ты… Ты голый!

– Я уже одетый, – поспешил сообщить я. – И даже сытый.

Осторожно постучал в дверцу, внутри глухо бухнуло и грохнулось о противоположную стену. Я зарычал на себя. И так уже влез в чужие дела, теперь еще совесть проснулась. Возиться не хочется, но если бросать, то целую и невредимую.

– Слушай, – начал я и наклонился к повозке, – у тебя все нормально? Если так, то я пошел, дел невпроворот.

В ответ молчание, я продолжил:

– Не хочется светиться перед нежитью. Хотя эти уже ничего не расскажут. Но чую нутром – новая партия мертвяков близко.