Александр Шлёнский: Рыбалка в Пронькино (СИ)

— Начхим, ты меня слышишь? — обратился Толян к озёрному жителю.

— Я тебя всегда слышу, ты же знаешь.

— Мне кажется, я могу ответить на твои вопросы. Благо, Жень, это меньшее зло, которое тебя спасает от большего зла [12] Разумеется, Толян никогда не читал «Государь» Макиавелли, но при этом в точности повторяет его мысль о том «чтобы, взвесив все возможные неприятности, наименьшее зло почесть за благо» и иллюстрирует эту мысль весьма убедительным примером. . Помнишь как Дрон дал Смычку по жопе, когда его Петрович по обкурке чуть не задавил? У Смычка потом от этого пенделя был синяк во всю жопу, а всё же это было благо. Я подумал и вдруг понял, что абсолютно любое благо работает по этому принципу.

— Ну ладно, Толян, будем считать что с благом ты выкрутился. А как насчёт счастья?

— А счастье — это ещё проще. Это просто когда тебе нормально жить ничего не мешает. Вот мы всей деревней помирали от радиации. А тут приехал Петрович на тракторе, забрал всю заразу, потом твоими шипами всех вылечили, и сразу все счастливы. Даже Ванька Мандрыкин! Даже Смычок, который себе штанов заплатать не может, потому что у него в руках мухи ебутся.

— Это ты зря, Толян. У Смычка тоже есть свой талант.

— Это какой же?

— Он огурцы лучше всех в деревне солит.

— Ну разве что огурцы. Кому-то, наверное, и в огурцах счастье…

Марк Септимий сидел в дальнем углу просторного трюма, время от времени хлещя рыжим хвостом себе по бокам. В его голове ещё звучала боевая песнь варваров, готовящихся к битве с неведомым врагом. От его вздыбленной шерсти летели искры, а глаза горели неугасимым свирепым огнём, словно полуденное солнце, отражающееся в латах римских легионеров, атакующих вражеский строй.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Йодная яма — это состояние ядерного реактора после его выключения либо снижения его мощности, характеризующееся накоплением изотопа иода 135I. Военные же в ХДМ решили, что йодная яма — это сооружение для деактивации ядерных материалов.

Вероятно их назвали так по аналогии с заключёнными, строившими Беломорканал, которых называли «каналоармейцами».

В этой реплике Иван Макарович, по сути, повторяет основную мысль Людвига Витгенштейна, изложенную им, в частности, в «Логико-философском трактате», о принципиальной ограниченности языка как коммуникативного и познавательного инструмента в форме доступной для восприятия деревенскими жителями.

Иван Макарович перечисляет трёх классических авторов, которые обнаружили трансцензус в познавательной сфере человека и прямо указали на него в своих работах. Кант пришёл к нему путём философского исследования, Гельмгольц описал его в терминах психофизиологии, а Витгенштейн натолкнулся на него в процессе лингвистических изысканий.

Вероятно, уникальная мыслящая субстанция, поселившаяся в озере, как раз и владеет предельно точными и глобальными знаниями о мире благодаря наличию квантовой запутанности со всем сущим в этом мире. Автор предполагает, что если это действительно так, то эти знания изоморфны своему предмету.

Это чисто православная штуковина. Разумеется, Дуэйн принадлежит к христианскому вероисповеданию протестантского толка. Но православный Василий, глядя на его цвет кожи, и понимая что Дуэйн не православный, немедленно записывает его в нехристи, не интересуясь дальнейшими подробностями.

В этом абзаце используется фонетическое письмо и диалектические выражения, цель которых как можно более точно передать фактуру и колорит речи призрака отца Дуэйна, неграмотного афро-американца.

Автор причисляет свободно плавающую душу к астральным телам не с научной точки зрения, не с мистической или эзотерической, а исключительно в художественных целях, причём точка зрения автора не совпадает с точкой зрения главного героя его произведения, которую он излагает далее по тексту.

Женька Мякишев пытается втолковать Дуэйну, что единственный способ объяснить человеку нечто для него новое — это включить объясняемое в его актуальную когнитивную сеть . Но поскольку Женька Мякишев не знает этого термина, ему приходится обходиться теми словами, которые он знает.

Женька Мякишев, к сожалению, плохо владеет философской терминологией, поэтому он не употребляет термина «квалиа», но рассуждает он, без сомнения, именно об этом.