Евгений Щепетнов: Поводырь

— Из твоей головы. Я знаю все, что знаешь ты. Помню все, что знаешь ты. Мы ведь с тобой братья!

Хмм… — теряюсь я — Я человек, а ты кот. Разве мы братья?

— А что такое человек? Только тот, кто ходит на двух ногах? Я много думал, брат…пока тебя нет, мне больше нечего делать, кроме как думать. И вот что я понял…тот, кто сумел понять, что он человек — тот человек.

— Что-то ты меня запутал — вздыхаю я — Человеком принято называть такого, как я. Ходящего на двух ногах и обладающего речью. Вот этого понятия и надо придерживаться. А то завтра ты каких-нибудь осьминогов причислишь к людям!

— А почему нет? Если осьминоги думают?

— Давай сменим тему, мой угольный брат — хмыкаю я — Эдак ты меня заведешь в такие философские дебри, что…в общем, не хочу я на эту тему. И не надо выражать такое неудовольствие! Я все чувствую! Потом как-нибудь поговорим! Я и так с тобой часами разговариваю, а ты в это время в моем мозгу копаешься. Нехорошо, между прочим! Я разве давал тебе разрешение копаться у меня в голове?

— Но я же твой брат. Я никогда не сделаю тебе ничего плохого. Я умру за тебя, если понадобится. И…я просто не могу не быть у тебя в мозгу. Мы с тобой одно целое! Я чувствую тебя на большом расстоянии. Не знаю, на каком, но чувствую. Только когда ты отходишь далеко, я тебя теряю. А так…ты всегда со мной. А хочешь побыть мной?

— Это как? — теряюсь я, и вдруг…в нос мне бьют десятки, сотни запахов! Я чувствую запах самого себя — запах пота, кожи сапог, масла, которым пропитана эта кожа, запах утреннего мыла, которым мылся, еды, которую ел.

А еще — мир становится светлее. Все-таки кошки и вправду видят в темноте практически как днем. Даже я со своим мутировавшим зрением вижу в темноте хуже.

Я-кот зеваю, и провожу когтями по камню тоннеля, оставляя едва заметные царапины. Когти у меня совсем не котовые, острые и твердые, как стальные. И это еще одно отличие от обычного кота.

И возвращаюсь в свое тело. Забавно! Это что, я могу видеть мир глазами кота?! Уго, ты крут!

— Да, я крут! — слышу в голове смешок — ты мне принес поесть? Почему ты не пускаешь меня на волю? Я бы хотел побегать снаружи! (картинка — веселящийся, кувыркающийся черный кот)

— Уго, брат мой…я боюсь, что если тебя заметят, начнутся разговоры…а если вдруг кто-то увидит, как ты выходишь из тоннеля…в общем, подожди пока, ладно? Опять же — я боюсь за тебя. Вдруг кто-то тебя попытается убить? (картинка — кот, лежащий на земле с кучей стрел в боку). Ты мне очень дорог. Ты единственное существо в этом мире, которое…в общем — ты единственный мой друг. И брат. Если с тобой что-то случится, я буду сильно расстраиваться.

— А ты убьешь тех, кто меня убил? (любопытство, живой интерес)

— Тьфу! Я даже говорить об этом не хочу! Убью. Но тебя-то это не вернет!

Смешок. Здоровенная туша прыгает мне на колени, лапы ложатся на плечи, а мокрый нос тычется в лицо. Я хихикаю, утираюсь, а этот мурлыка включает свою тарахтелку — громко так тарахтит, на всю комнату!

В нем сейчас килограммов шестнадцать весу, не меньше. Пуд, а то и больше. За последний месяц Уголек, или Уго развился так, что мне стало немножко…жутко. Физически развился, и умственно. Он много ест, очень много — мне приходится оправдываться перед кухней — куда я деваю сырое мясо, а уж сколько я его дерьма вытащил… Если некто много ест, значит, он и много…понятно. Сам он выносить не может, значит быть говночистом судьба моя. Одна из комнат тоннеля выделена под содержание Уго, так вот она настолько провоняла кошатиной, что я уже боюсь, как бы миазмы не достигли нюха обитателей замка. Ведь тоннели не герметичны, они связаны с общим пространством замка многочисленными отверстиями вентиляции — очень маленькими, незаметными, и большими, проходящими по верху стен.

Мда. А насчет того, чтобы гулять ночью…правда, почему бы ему не погулять ночью? И дерьмо за ним убирать не нужно…

— Да, да! — врывается в мозг грохочущий голос Уго — Гулять! Я хочу гулять!

— Ладно — вздыхаю я, выбирая меньшее зло — Мы с тобой договариваемся, что ты идешь гулять — но только ночью, когда уже темно. Выходишь через проход возле реки и всегда его за собой запираешь. Ни под каким видом ты не выдаешь свое присутствие. И вот еще что: не трогать домашний скот людей! Ни кур, ни поросят, ни баранов!

— Уток тоже нельзя и гусей — добавил уже на всякий случай — Если хочешь поохотиться, ловишь диких зверей. Зайцев там, или куропаток. Все понятно?

— Понятно! — уменьшает громкость «звука» Уго.