Константин Волков - Из блокады [СИ]

- Вот это поворот, - сказал Клыков, а потом, уже громко, чтобы на вышках услышали. - Вы спускайтесь, спускайтесь. Бросайте оружие, и по одному ко мне...

- Эх, - попенял я Степану, - опоздали вы. Такое веселье пропустили...

А сам с детской обидой подумал, что все мои усилия теперь обесценились - парни бы приехали на броневике, и всё без меня и моих зверей порешали. Надо было лишь немного подождать. У меня ещё хватило сил бросить вслед уходящей волчьей стае: "спасибо, братки!", а потом в глазах потемнело и я осел на землю.

* * *

- Сволочи, - Клыков, сжимая кулаки, щерился на Слегу, - сволочи! Я ж вас к стенке... я ж вас голыми руками...

Дружинники уложили на мокрую траву тела казнённых товарищей и бойца, погибшего во время недавнего штурма участка. Ещё четверо - трое граждан и один барачник - разметались на мокрой земле поодаль. Их нашли возле правления, там, у стены они лежали с перерезанными глотками.

- За что? - поинтересовалась Ольга, мрачно глядя, как дружинники бережно, стараясь выбрать место посуше, укладывают тела друзей, и заботливо накрывают покойников отобранной у барачников одеждой.

- Удрать хотели, - хмуро пояснил Слега. - К вам уйти. С оружием. Да словили мы их. Вот, значит, за дезертирство, по законам революционного времени и вздёрнули.

- А этих? - Ольга кивнула на четыре трупа. - Тоже по закону?

- Конечно, - подтвердил барачник, - мы ж не беспредельщики. Эти трое - мародёры, пытались из больницы лекарства украсть. А вон тот, наш, видно, лишнего перебрал. Не знаю, что ему примерещилось, а только начал из автомата палить, чуть Пасюка не пришил. Пулю для таких жалко, а виселица оказалась занята. Вот и...

- Ясно, - мрачно сказал Клыков, - И где же Пасюк? Ещё не сдался? Лично повешу гада. По закону революционного времени! Слега, мы заходили в общежитие. Скоро там начнут умирать. Стариков-то за что?

- Их-то? Они сами почему-то мрут. Тяжёлых из больницы туда перевели, чтобы, значит, место не занимали, а они помирать начали. Мы ж не звери, кого могли, подлечили...

- И много умерло? - спросил я.

- С утра было пятеро, а сейчас и не знаю.

- Понятно, - равнодушно сказал я, сил для переживаний не осталось. - Значит, что делать? Значит, живых надо в больницу, а мёртвых похоронить. Асланяна бы сюда, чтобы копал могилы, глядишь, и понял бы, что натворил. Нет здесь Асланяна, придётся, Слега, тебе. Бери дружков, и вперёд. А к больным ведите врачей. Надо спасать.

- И чего стоим?! Приказов не слышим?! - заорал Степан, вертя в ладони нож. - Слега, чтобы через полчаса все барачники, как на параде, стояли перед участком.

- А потом? - спросил Слега. - Расстреляете?

- Может, и расстреляем, - задумчиво сказал Степан. - А может, и нет, видно будет.

- Степан, - напомнил я, - не забудь, в общежитии нужны врачи. Все, сколько есть.

- А может, подождём? - зашептал Белов. - Кто выживет, тот, значит, выживет, а от остальных всё равно нет толка. Без них и нам легче будет. А, главное, мы не при делах. Асланян виноват, на него и так всё повесят, одним грешком больше, одним меньше, он и не заметит... логично?

- Логично, - признал я. - Только не по-людски. Мы же люди. Пусть жизнь делает из нас зверей, а мы должны, где возможно, оставаться людьми. Я, конечно, наделал много глупостей, но уж это сумел понять. Это же просто... неужели не понимаешь?

Степан посмотрел на Клыкова, тот на Партизана, лесник кивнул и ухмыльнулся:

- Правильный ответ, - сказал он. - Пять баллов.

* * *

Участок взяли в плотную осаду. Теперь, с тем оружием, что привёз Степан, мы можем разнести здание по кирпичику. Появились зрители; стрельба давно затихла, набат пробил отбой, нужно узнать, что случилось, и как жить дальше. Собрались люди в кучки, смотрят на вновь откуда-то появившихся дружинников, на ментов - не нынешних полиционеров, а тех, которые следили за порядком раньше, при Хозяине, но больше косятся на броневик.

У барачников, засевших в участке, желание сопротивляться исчезло. Объяснили мы, что зверствовать не будем - каждому воздастся по делам его, но лишнего никто не получит, а сдавшимся добровольно, ясное дело, снисхождение полагается. К Пасюкову это не относится, но справедливый суд мы и ему гарантируем.

Встали выползшие на белый свет барачники лицом к стене, ноги шире плеч, руки за голову. И всего-то их оказалось четверо, Пасюков пятый. Этот отдельно от других. Ничего ему больше не светит. Конечно, прямо сейчас кончать его не будут, а неприятность в виде показательного суда с дальнейшей показательной казнью - это наверняка.