Афанасьев Сергей: Звездный странник – 4. Властелин душ Или мир оживших покойников

Стоя у дверей он посмотрел на Петечку, который через решетки клетки смотрел на девушку.

– Петр, ты уж меня извини, – сказал Сергей.

– За что? – искренне удивился юноша, отрываясь от своего созерцания.

– За то, что я задавал слишком много вопросов, – ответил Сергей.

– Ерунда, – отмахнулся Петечка, все же немного смущаясь. Его внимание всецело принадлежало молоденькой девушке через камеру. И, судя по всему, это было взаимно.

Сергей решил больше не мешать молодым и ушел в глубь камеры.

– Вот и вас тоже, – печально произнес Густав, переместившись на своем матрасе в этот уголок.

– Здорово, старик, – ответил Сергей, присаживаясь на рваный матрац и облокачиваясь на единственную стенку. – Как видишь.

– А за что?

Сергей пожал плечами.

– Видать, моя очередь подошла, – только и ответил он.

– Страшно все-таки умирать-то, – вздохнув, тихо проговорил Густав. – Чем больше живешь – тем больше, оказывается, за жизнь цепляешься. Есть что терять. И с каждым прожитым годом этого накапливается все больше и больше. Какой бы однообразной жизнь не была.

Сергей промолчал. Для его двадцати шести лет эти мысли носили больше теоретический характер, не более чем информация к размышлению.

– У нас тут как раньше было, – продолжил свои излияния Густав. – Когда надобность в ком-то отпадала – его просто выталкивали за границу базы – там он сам и расщеплялся. Не тратить же энергию на всякие там защитные экраны. А когда появилась эта Лаборатория – стали сюда приводить. Хотя за последние двести-двести пятьдесят лет прогресс то не очень заметно продвинулся.

– Ты был в те времена? – поинтересовался Сергей.

Густав кивнул.

– Довелось побывать. Инкарнировали на три месяца. Где-то около двести пятьдесят лет тому назад. А для меня – лет пять назад все произошло.

– И как там?

Густав по-стариковски пожал плечами.

– Все также как и сейчас. И люди – почти те же самые. Лабораторий только не было.

Старик вздохнул.

А внимание Сергея вдруг привлекла одна из многочисленных надписей на стене. Точнее, всего одно слово – Элора.

Сергей придвинулся поближе.

"Элора, 4524 год 491 день", – прочитал он еле заметную напись на стене. А ниже – "Земля тебе пухом, завтра моя очередь". И подпись – Элора, 4524/492. И таких подписей, только с разными датами, было еще несколько.

Сергею стало жарко. Вот на этом самом матраце в этой самой камере сидела Элора. В разных своих инкарнациях. Но с одним и тем же быстрым результатом – смерть от аннигиляции.

– Последняя матрица, что с меня сняли, была в день, когда мы с вами отбивали атаку крыс, – монотонно продолжал говорить Густав, явно уже в который раз прощаясь с жизнью и все пытаясь смириться с этим. – Так что если мы с вами и встретимся в будущем…

– То ты ничего не будешь знать о том, что произошло с тобой позже, – тихо продолжил Сергей. – Ни о шумной пьянке в твоей каморке, ни о тех разговорах, что мы вели с тобой потом в баре. И это будет уже не тот Густав. Того Густава не будет уже никогда.

– Что поделаешь, – вздохнул старик. – Не судьба. Я уже давно смирился с этим. Видать, придется смириться и вам.

– Командир, – вдруг обратился к Ричарду второй сосед Сергея. – Чем просто так стоять, пустил бы молодежь друг к другу. Хоть какая-то им радость перед смертью.

Ричард холодно посмотрел на узника.

– И правда, – поддержал соседа Сергей. – Ричард, пустите.

Ричард помялся, поднес линкер ко рту.

– Дежурный далеко? – спросил он, выслушал ответ. – Ну хорошо, открой пока камеры влюбленных… Что? Под мою ответственность.

И тут же щелкнули замки двух клеток.

Петечка, не веря своему счастью, осторожно выглянул в коридор – не шутка ли это. Все заключенные с замиранием наблюдали за ними.

– Шевели костями, – поторопил его мужчина.

И Петя тут же оказался у заветной клетки. Впрочем, на пороге он замялся, засмущался и вошел уж больно нерешительно. Девушка тоже засмущалась, покраснела, поднялась с матраса, пошла ему навстречу, но остановилась на середине камеры. Петечка неуверенно приблизился. Они о чем-то тихо переговорили. Потом Петя неумело взял ее за руки. Они подошли к матрасу, сели, по-прежнему держась за руки и продолжая все так же тихо беседовать.

И все это время заключеные в клетках молчали, боясь потревожить их идилию.

Так продолжалось минут пять. Пять минут полной тишины в камерах смертников.

– Дежурный идет, – услышали они голос в динамике общей связи.