Олег Кукса - Камикадзе на прогулке

Но Пабло оказался в числе смертельно раненых в первом залпе бандитов…

Затем, когда кончились заряды энергии, я кинулась в бой, выбросив метательные ножи и свой диск-бумеранг. Я ранила бумерангом, ведомым моей Мясорубкой человек семь, прежде чем он крепко застрял в каком-то бандите. Затем пошла в ближний бой — с ножом и «Дыханием Левиафана» в руке. Мы устроили Рейдерам настоящую резню — их было больше, но они были плохо обучены. Потому что элитные отряды Рейдеров-ветеранов были разгромлены еще задолго до окончания войны.

Но драгоценное время уже было потеряно.

Как мог Пабло Каррера так сплоховать? Ветеран войны с Рейдерами, снабженный симбионтом Ракетчика и Мясорубки — сколько таких стрел, сколько пуль он отбил своей Мясорубкой? А тут…

Арбалетная стрела, даже не пуля — пронзила ему легкое. Наконечник, пробив грудь, торчал из его спины. К тому моменту, когда бой закончился, Пабло, не успев залечить Ракетчиком такие повреждения, уже истек кровью. Его сердце остановилось. Я смотрела в его открытые после смерти глаза, на лужу крови под ним и закричала.

Пабло выглядел умиротворенным, но немного опечаленным. Быть может тем, что я опоздала. Сколько времени я потеряла? Одну, две минуты? А если больше? Для того чтобы умереть, достаточно пяти-восьми минут. Позже нечего будет спасать. Так уж устроен человеческий мозг, умирающий через несколько минут после остановки сердца, из-за кислородного голодания. Энергосимбионты способны еще на несколько минут поддержать умирающий мозг, но не более.

И я не хотела давать Смерти выиграть этот раунд. Сорвала с себя броню. Кто-то из наших набросил брезент на землю… Я потащила его в Синеву, залечивая рану как можно быстрее. Чтобы добраться до артерии, вдвинула тело Пабло в себя — в Синеве это возможно. Совместила артерии, вталкивая в Пабло свою кровь. Когда я заканчивала его исцелять, у меня перед глазами плыли темные круги — слишком много крови мне пришлось потерять, чтобы снова запустить сердце нашего командира.

Было несколько моментов в моей жизни, когда я чувствовала, что заглядываю за грань дозволенного природой человеку. И отнимало это уйму сил. Но жизнь покинула тело Пабло, и он не оставил мне особого выбора. Хорошо хоть Смерть, однажды выпустив меня в подобной ситуации из своих когтей, с каждым разом уступала мне по маленькому шажочку. И все же, в который раз я рискнула своей жизнью, спасая другую жизнь…

Мы вышли из Синевы. Пабло, не открывая глаз, забормотал какую-то чепуху по-испански, затем нежно поцеловал меня в губы. Я поняла это задним числом. Затем Пабло сказал, что любит меня. Он лежал на мне, придавив своим телом, и, обнимая, бормотал какую-то чушь, просил у меня прощения за то, что подвел меня. А затем признался в своей любви ко мне.

А я лежала, грязная, вся в крови, голая по пояс, между жизнью и смертью, и у меня не осталось сил даже на то, чтобы отхлестать его по щекам. Слишком много я сил и энергии потратила во время боя и этой неистовой борьбы за гранью жизни. Мне хватило сил лишь молча глядеть на него. С таким презрением, что Пабло отшатнулся от меня, поднимаясь.

Затем я просто свалилась в обморок. И это стало несказанным облегчением для меня, потому что так напоминало то ласковое спокойствие Вечности, к которой я прикасалась, отправившись за эту грань на выручку к Пабло.

Очнулась через несколько минут — мокрая, холодная. Хосе Гарсия с обеспокоенной рожей на физиономии поливал мое лицо холодной водой из фляги. Я никак не приходила в себя и была бледная как труп — перепугала ребят насмерть своим внезапным обмороком. К счастью, мелкие ранения за это время наши бойцы подлатали с помощью моих метательных ножей с целительными энергосимбионтами-артефактами, созданными по подобию мед-артефактов Семьи Роон. Но двоих ножи не спасли — они умирали. Мне понадобилось двадцать минут, чтобы на остатках силы воли вырвать их из лап Смерти — без хирургического стола, без биорегенератора. Похудела тогда почти на двадцать килограмм, залечивая ребят, выжимая из себя самое драгоценное, жертвуя своим здоровьем.

Мы не потеряли никого. Но я впервые после боя шла не на своих двоих — меня несли на носилках. Меня лихорадило, несколько раз я теряла сознание в серии участившихся обмороков. Резко поднялась температура, без каких-либо видимых причин. Но, скорее, из-за того, что мои выжатые до предела, уставшие энергосимбионты были в полуобморочном состоянии вместе со мной. А это значило, что я откусила чуть больше, чем могла проглотить, вернув к жизни своих трех умерших боевых товарищей.