Дети Капища

– Не смотри так, Миша, – попросил он. – Ты же знаешь, я нормальный…

По глубокому убеждению Сергеева, остаться нормальным, живя на Ничьей Земле, было нереально, но противоречить командиру коммандос он не стал.

– Я ее действительно нашел. По кольцу. Я ей дарил такое колечко, необычное. С нашими инициалами. Ее Викторией звали…

Сергеев невольно вздрогнул.

– …так что В и В, получалось. Такой вензель красивый, все переплетено.

Вадим вздохнул, тяжело и глубоко, и выпустил в воздух струю сигаретного дыма.

– Я ее неделю искал, думал, мозгами поеду… А когда нашел, там, Миша, кроме кольца узнавать было нечего. Я остался. Помогал, чем мог. Потом закрыли границы, ну когда пошли разговоры, что это была ракетная атака, типа диверсия. Мне тогда возвращаться в Россию совсем кисло стало, столько я тогда насмотрелся. Все эти заградотряды, белые каски, блядь, ревнители законности! Ясно стало, что тут я нужнее. Сколотил вокруг себя правильных ребят, что-то типа отряда охраны правопорядка, и начал патрулировать территории. И все было путем, пока мы не нарвались… И если бы не Равви!

Лязгнул утепленный прошитыми матами люк «хувера», и на мороз полез Мотл, похожий на киношного вампира, со своим белым пухом на черепе, безбровым лицом и красными, воспаленными глазами.

– Ох, как тут душно… – выговорил он хрипло, хватая губами летящий снег. – Надо проветрить.

– Ничего, Матвей, – отозвался Сергеев. – Проветрить – не натопить. Оставь люк открытым на минутку, и будешь зубами лязгать.

– Там твой Арафат доходит тихо. Ртом воздух хватает, аки рыбка, – Мотл встал на лед рядом с ними, поднял воротник дохи и уперся взглядом в бетонно-ледяной ансамбль разрушенной плотины. – М-да… Я и забыл уже, как это выглядит вблизи. Хотя бывал здесь, правда, зимой – в первый раз… Вон там, слева, отсюда не рассмотреть, на скалах большой круизный корабль. Раньше был, как новенький, издалека. Лет пять назад… Впечатляет, надо сказать…

За пеленой снегопада и сгустившейся вязкой тьмой рассмотреть что-либо было невозможно. Свет фар «хувера» казался тусклым и слабым, огромная стена плотины ощущалась в сумерках, как нависшая над ними угроза, весом в миллионы тонн.

– Заночуем здесь, – сказал Сергеев. – Ночью объезд не найти. Дай бог, чтобы он вообще существовал, этот объезд. Рельеф меняется ежегодно, от каждого ливня и особенно во время половодья. На крайний случай мы можем вернуться на три километра назад и уйти левее. Там объезд есть точно, только это на пятьдесят километров удлиняет путь.

– Прямо под плотиной ночевать? – удивился Матвей.

– Нет, конечно. То, что справа от нас, это остров. Основание – скальное. Есть места, где можно забиться в норку. Вадик, давай-ка, за руль и тихой сапой к скалам. Это там!

Михаил махнул рукой, указывая куда-то в темноту, которая подступала все ближе и ближе к корпусу катера.

– Там и проветримся, и перекусим, и заночуем. Рассвет у нас завтра, – Сергеев сверился с GPS, – в 5.22. Но это астрономический, еще ничего не видно. Выйти надо не позже 5.40, тогда развиднеется хоть чуть-чуть.

Он с сомнением оглянулся на густеющий, как сахарный сироп, снегопад. Если так же будет и утром – рассвет не поможет. А, похоже, к утру опять поднимется ветер, а ветер – это пурга.

– Если нам повезет, – продолжил он, чувствуя, как мороз начинает пощипывать лицо и мочки ушей, – если найдем дорогу за час, успеем еще кое-что сделать в городе, есть там у меня несколько тайничков с полезными вещицами. Не найдем – возвращаться не станем. Делать такой крюк нам не с руки.

«Хувер» они расположили в месте, где скальные выходы закрывали его с трех сторон. Со стороны реки оно вовсе не просматривалось, а берег острова нависал над ним, как козырек. Тут можно было спрятаться и средь бела дня, человек, не знающий особенности рельефа этих мест, запросто прошел бы в десяти метрах от их убежища, даже не заподозрив, что за этими валунами можно скрыть немаленьких размеров судно.

Плечо Али-Бабы пришлось заново перебинтовать. Рана не вскрылась, но покраснела, и от нее во все стороны, словно лучи, пролегли вспухшие, алые прожилки. Закончив перевязку, Сергеев вколол арабу антибиотик, смешанный с болеутоляющим. Вымотанный до крайности Али-Баба едва успел перекусить, на полный ужин его уже не хватило – он уснул, уронив голову на грудь прямо над пластиковым судком. Молчун помог Сергееву уложить его на носилки. Остальным пришлось спать сидя. Лежачие места в каюте предусмотрены не были.