Алексей Штейн: Еще один человек

Нет, ну это же другое дело! Это же видно, что человек больной, что помочь надо! А эти суки-дачники не помогали! А в городе – это совсем другое! Тут много всяких служб – вот пусть и работают.

Меня это не касается!

Меня ничего такого не касается!

Моя хата с краю. Вот так.

Решил накатить еще стописят. Эх, хорошо!

Так, теперь пожрать хорошо бы, благо в холодильнике у Дашки пусто не бывает. Она вообще хорь запасливый – в шкафу сумка с продуктами стоит, как я смеюсь, «на случай войны».

Хотя ее бабка так выжила в блокаду – они собирались ехать на дачу как раз, а холодильников и магазинов тогда особо не было, потому у них был ящик железный, большой. И вот его набивали к отъезду всякими продуктами – на все лето, считай. Ящик был почти полон. Конечно, двадцать второго они никуда не поехали. И позже не поехали. Отец уже был в армии и сражался в Прибалтике, мать работала в госпитале, куда вскоре и бабка пошла помогать.

А ящик стал их главной ценностью, и, когда после налета дом обрушился – точнее, перекрытия рухнули, – они двое суток раскапывали как могли завал и нашли его.

Из их дома кто остался в городе – выжили только они и две семьи, кому с фронта привозили «гостинцы» те, кто был в армии.

Вот у Дашки и есть, видать, «блокадный синдром» – она, кстати, еще не может ничего на тарелке оставить, доедает дочиста, сколько и чего бы ни положили. И хлеб не выбрасывает – сушит на сухари. Накопила, кроме всего, эту самую «нычку». Консервы, «бомж-пакеты», макароны, кубики, чай, сахар, крупы, масло… Здоровенная сумка «мечта оккупанта», клетчатая такая, с Апрашки.

Ну и еды всегда много. Отобедал, накатив еще «граммулечку».

Все, телефон отключить, всех на фиг – и спать. Дашка работает охранником в каком-то мини-супермаркете (от фигня-то, а?) В центре, на Чернышевской где-то. Сменится в восемь, к девяти будет… так, до шести могу дрыхнуть – потом успею прийти в норму, отмокнуть в ванне и вообще все привести в порядок и подумать, что и как.

Обильная жратва и коньяк на старые дрожжи сделали резкий «шитдаун» мозгу, и я, не раздеваясь особо, завалился на диванчик.

Вскоре перед глазами поплыли приятные Наташкины сиськи… потом у Наташки оказалась обвислая рожа Семеныча с драной шеей… Потом вдруг издалека ко мне бежал отец, словно пытаясь что-то показать или предупредить, – и вдруг пропал в каком-то тумане… Туман надвинулся на меня, стал словно толстое стекло, и с той стороны через метр прозрачной брони ко мне рвалась Дашка, в кровь разбивая руки об него, бросаясь всем телом на преграду, беззвучно крича мне… По губам пытаюсь прочесть, но не получается… непохоже, что ругается, скорее, что-то пытается мне объяснить, докричаться… но все впустую… Стекло мутнеет, вновь превращается в туман, он как-то хищно тянется к моей подруге, и она начинает отбиваться, словно туман живой… Потом ее скрывает окончательно. Из тумана выходит фигура… это Смерть. Только странная какая-то. В черном… но это не плащ с капюшоном, а униформа. А на плече стволом вниз висит автомат. Безглазый череп смотрит своими пустыми глазницами из-под лихо заломленного черного берета, как-то словно бы усмехается, потом достает из нагрудного кармана мятую пачку сигарет, бросает сигарету, ловко прикусив на лету зубами. Костлявая рука в обрезанных кожаных перчатках щелкает зажигалкой «Зиппо», Смерть прикуривает от маленького язычка коптящего бензинового пламени, выпускает густой клуб черного солярочного дыма… Смотрит на меня чуть искоса, потом вытягивает руку и, словно как-то ухмыльнувшись, манит к себе костяным пальцем…

И я проснулся. Это ж надо такому присниться… пора завязывать с выпивкой.

Иду в душ, по пути сдирая одежду: я проснулся весь в липком поту. Наверное, батареи еще не отключили…

Душ приводит меня в порядок. Так, надо решить, что делать. Завтра у Дашки выходной, меня Витя отпустил вроде – если так, поедем, наверное, куда-нибудь. Значит, надо что-то сделать с машиной. Иначе Дашка выест мозг. Мне. Напрочь.

Ладно, посмотрим, что там, придумаю. Все равно надо проветриться и избавиться от тяжести в башке.

Одеваюсь, не торопясь выхожу, спускаюсь по лестнице. Блин, эти два так и торчат там! Такое впечатление, что в той же позе… а ведь я дрых минут тридцать, не меньше, да еще душ. Во горазды трындеть, старцы!

К парадному по двору бежит кто-то. Ба, это ж утренняя фифа-старшеклассница… А ну-ка попробуем… мало ли что – а у меня и хата свободна… Всяко бывает. Быстренько стараюсь придать себе «чОткий» вид. Сбегаю вниз, переходя на «реальнопацанскую» походку. Уверенный в себе мажор – таких девки-то и любят!