Николай Шпыркович: Злачное место

«Я тебя вижу», – автоматически перевел Джон. Он довольно давно уже не говорил на паманюнга, даже с Эдвардом. Ну разве что тогда, на празднике Воды… Но тогда был повод – священный ритуал, а теперь чего ради не на английском говорить? Тем не менее он тоже перешел на валбири:

– Что случилось? – Про себя он заметил, что Эдвард выглядит как-то болезненно: весь землисто-серый, в поту, и рука вон вся в крови – поранился где-то, видать.

– Я умираю, – просто ответил Эдвард и на пару секунд замолчал, борясь, судя по глотательным движениям, с накатившей тошнотой. А потом продолжил: – Это… – Он произнес давно забытое слово. Настолько давно забытое, что его даже не было в языке паманюнга. И тем не менее Джон его откуда-то знал.

– Что?.. – недоуменно проговорил Джон, перейдя на английский, но Эдвард решительно замотал головой. На ящерицу он не обратил никакого особого внимания, хотя явно заметил ее: не заметишь ее, как же, когда она так сверкает.

– Белые вернули в наш мир… – Он опять произнес забытое слово, которое Джон откуда-то знал. – Вспомни, Джон, ты знаешь. Она не случайно вышла на солнце именно сегодня. – Палец Эдварда Раберабы медленно указал на ящерицу. Голос его стал низким, вибрирующим, как звук диджериду, тогда на инициации, как… Взгляд Джона остекленел, глаза его не отрываясь смотрели на переливы опала на скелете, которые сливались и кружились… и кружились…

…И кружились танцоры, и горел костер, а полная луна стоит высоко в небе, а ритуальный продольный надрез на члене и ожоги на теле так болят, так болят, но виду показывать нельзя, потому что он уже мужчина. И шаман дает пить тайный напиток, чтобы Время Снов было полным. И диджериду низко воет на два тона, и куда-то пропадает это место инициации под священной скалой Улуру, которые белые зовут Айерс-Рок. И он, Джон Наматжира, то есть он не Джон, а кто-то – человек – идет по узкой скалистой гряде. А впереди – большая земля. Она будет его домом и домом для всех его людей, которые идут за ним. Он знает, конечно, что он не идет, он сидит возле костра, как и Эдвард, но знает, что он и идет. И Эдвард тоже идет по этой скалистой гряде, причем в том же теле, что и Джон. Это очень давно, но шаманы помнят, как будто это было вчера, потому что, что такое время? Его нет, и можно всегда посмотреть, как люди идут – откуда-то – сюда, на эту землю, которую потом, через много-много поколений, другие люди назовут Австралией. Иногда приходится плыть, но, к счастью, всегда недалеко, и цель видна. И вот они уже здесь. Земля большая, и еще много поколений не надо будет никуда идти, потому что еды хватит надолго. Это говорит шаман? Или диджериду? А танцоры кружатся и кружатся, взбивая пыль…

…И пыль, пыль под босыми ногами, какая обувь, зачем обувь, босой ногой так приятно чувствовать теплую пыль, когда загоняешь добычу. Это уже потом, спустя поколение, после того как они пришли на это место (что такое «материк»?), уже родились дети. Много детей. Расселение идет быстро, и надо много еды, но ее хватает. Ирригация помогает, но охота – это святое! И как здорово охотиться здесь, далеко от поселений, куда раньше никто не заходил, главное – держаться подальше от того места, не подходить к тем кустам, там может быть опасность, но кто-то (Эдвард? Я? Он-неизвестный? Мы-вместе-в-том-теле?) подбегает все же слишком близко, и громадное тело вымахивает из кустов…

…Джон опять стоит на краю заброшенной шахты, напротив – умирающий Эдвард. Между ними – опаловая ящерица, переливающаяся на солнце. Он здесь и одновременно там, на обряде инициации, случившемся много лет назад, и еще – он там , неизвестно сколько лет назад, на той охоте. И ящерица тоже там, только она не опаловая – она серая, так что ее не видно в кустах, когда подкрадываешься к кенгуру. И она не маленькая, о, она совсем не маленькая! Когда потом по телевизору будут показывать четырехметровых комодских варанов в передаче ВВС, Джону уже будет известно, что они просто жалкие потомки той ящерицы, потому что она больше, много больше. Потому что даже кости семиметровой твари, хранящиеся в зоологическом музее Мельбурна, про которую им будет рассказывать на уроке мистер Нойборн, – это кости молодой особи, которая будет еще расти. Мистер Нойборн этого не знает и с восхищением рассказывает про эту тварь, которую он называет «мегалания», а Джон спорит с мистером Нойборном, утверждая, что ящерица была больше, чем семь метров. Он не знает, откуда он это знает , – подробности обряда инициации уже стерлись из памяти, – но он знает, а мистер Нойборн сердится и выгоняет Джона из класса…