Роберт Бюттнер: Сироты

Я пыхтел, стоя над мертвым слизнем.

— Сэр? — бежавший за мной солдат тронул меня за локоть и, когда я обернулся, показал на Ари. К нему уже подошел санитар, подключал полевой монитор.

— Джейсон?

Я присел рядом к Ари и расстегнул его пропитанную кровью куртку. Пуля прошла между защитными пластинками и вгрызлась в тело моего друга, как хорек. Уж на что опасная рана у Пигалицы — по сравнению с этой она сущая царапина. Легкие, печень, сосуды — все эти премудрости человеческого тела пульсировали под курткой у Ари, словно в разделанной туше. Я ахнул и едва справился с тошнотой.

Его дыхание пробулькивало через розовую пену на губах.

— Джейсон, ты…

— Побереги силы. — Я положил ладонь ему на лоб.

— Нет времени.

Я глянул на санитара. Тот печально качнул головой и достал шприц-тюбик с морфином.

Ари оттолкнул руку санитара. От усилия на его глазах выступили слезы. А может, от чего-то другого.

— Умереть надо быстро. Джиб чувствует то же, что и я. — Он собрался с силами. — Джейсон, он остается один. Ему не понять. Он такой же сирота, как и ты.

Санитар перевел на меня изумленный взор. Не иначе как думал, что Ари бредит.

— Позаботься о нем, — попросил меня Ари.

— Конечно. Обязательно.

И с этими словами я усыновил железного сироту.

Ари расслабился, положив голову на жесткий камень. Сквозь слезы я наблюдал, как у него закрылись глаза.

Позади меня солдаты водружали антенну на прежнее место.

Когда я вернулся к рации, из нее уже трещал голос Мецгера:

— Джейсон?

— Уондер на связи, прием.

— Что там у вас происходит?

— Слишком много разного. Нам нужно все, что у тебя есть. Все, слышишь? По координатам, которые тебе сейчас передаст КОМАР.

— Джейсон…

Даже с орбиты через рацию я услышал что-то неладное в его голосе.

— Ну что там?

— У нас ничего нет. Компьютеры рухнули.

— Ну так наладь.

— Мы пытаемся. К следующей орбите…

— Забудь о следующей орбите! — Я вкратце рассказал ему, как обстоят дела.

— Эти координаты за пол-Ганимеда отсюда! — воскликнул он.

Я промолчал.

— Джейсон? Как она?

— Жива. Ранена, но жива.

— И ты действительно считаешь, что это слизнячье логово и есть наша главная мишень?

— Ари погиб за эту идею! — Времени на экивоки не оставалось. — Пигалица беременна.

Снова молчание.

— Ладно. Я обо всем позабочусь. Прощай, Джейсон.

После проведенной бок о бок жизни я совершенно точно знал, что он пытается мне сказать.

Я выронил микрофон, вышел в вечные сумерки и взглянул на небо. Там, на фоне красного диска Юпитера плыла серебристая крупинка — «Надежда». Вот от нее отделились и поползли в нашу сторону огоньки. Спасательные шлюпки. По приказу командира экипаж покидал корабль.

Лишь единственный пилот во всем мире мог в одиночку, без компьютеров, справиться с «Надеждой»; мог лежа на астрономической площадке и глядя на разворачивающийся под ним горизонт Ганимеда, рассчитывать и править курс так, чтобы за пол-орбиты опустить громыхающую громаду в милю длиной прямехонько на логово слизней.

Мецгер решил расстаться с жизнью там же, где обрел жену: под стеклянным, усеянным звездами куполом.

«Надежда» огненной полосой промчалась по небу. Когда она достигнет Слизнеграда, то превратится в огненный шар из расплавленного металла.

Вот она скрылась за горизонтом. Я затаил дыхание.

Сначала сверкнула вспышка, слепящая даже с другого конца планеты, и я рухнул ничком. Потом взрывная волна и сейсмические толчки сотрясли Ганимед.

Историки скажут, Мецгер погиб ради спасения человечества — и ошибутся. Мецгер пожертвовал собой, чтобы дать своей жене, нерожденному ребенку и всем нам, оставшимся на горе, возможность выжить.

Следующим утром ожил голограф. Джиб посылал сигналы, пока возвращался неровным курсом домой. Электронщики говорят, что взрыв, высвободивший его из пещеры со слизнями, поджарил микросхемы, однако я уверен: это он от горя.

Удар «Надежды» пробил оболочку Ганимеда; из недр планеты бесконечным огненным, шипящим фонтаном вырвались лава и жидкая вода. Вулканы окрасили небо над нами, семьюстами поселенцами в далеком, холодном, свободном от слизней мире, в красный цвет.

Мы установили связь с Землей. Нам сказали спасибо. Еще добавили, что благодарный мир наградил меня орденом Почета. Я распорядился, чтоб награду передали матери Вальтера Лоренсена.

Но это все произошло после. А в тот вечер, перед ночной бурей, мы с Говардом забрались на скалу над штаб-квартирой и осмотрели поле боя.