Валерий Большаков - Алгоритм судьбы

– Правда? – лукаво спросила девушка, и Михаил понял, что потаённые слова он выразил всуе.

– Правда… – пробормотал он. – Здравствуйте…

– Здравствуйте, здравствуйте! – легко заговорила девушка. – Меня Наташа зовут, я бабы Анина внучка. Вообще-то я учусь, но пока каникулы, я тут.

– И правильно! – с жаром заговорил Бирский. – А то б так и не узнал, что… – Он потерялся, слова позабылись, и спас его рефлекс знакомства. Он представился: – Миша!

– Будем знакомы, Миша! – засмеялась Наташа.

– А это – Сергей! – указал Бирский на Гоцкало, вышедшего на крыльцо с веником и совком в руках.

– Вы из Москвы? – полюбопытствовала бабы Анина внучка.

– Да, – признался Михаил, отмахиваясь в душе от жестов Гоцкало, предостерегавшего с крыльца. – Мы учёные. А на кого вы учитесь?

– Я в МВТУ, – сказала девушка с тайной гордостью, – на третьем курсе. Нанотехнология.

– Наш человек! – сказал Сергей. – Заходите. Мы вам компот откроем, у нас его много!

– Ой, я ж совсем забыла! – подхватилась девушка.

– Не уходите! – взмолился Бирский внезапно.

Наташа глянула на него, вспыхнула и сказала:

– Да нет, я быстро, схожу только, молока вам принесу… И хлеба свежего!

– Богиня! – умильно молвил Гоцкало.

Михаил смолчал. Пятясь, он вернулся в дом, нащупал скрипучий стул, сел. И всё это время смотрел не отрываясь, как Наташа спускается с крыльца, как покачиваются крутые бедра, как перекатывается то левая, то правая ягодица, как меняют вектор складки на сарафанчике, и ловил себя на том, что улыбается – глупейшей улыбкой отрока, влюбившегося в одноклассницу. И зря он не верил в любовь с первого взгляда… Ещё и спорил с Риткой, насмехался над «романтическими бреднями» и «сопливыми сантиментами»… Хотя… откуда ему знать, что это то самое? Что это любовь кружила над ним, и вот выбрала себе добычу, и напала на него, закогтила миокард… Господи, да какая ему, в сущности, разница – любовь это, не любовь? Он испытывает томительные и сладкие ощущения, его полнит счастье нахождения объекта амурных фантазий в пределах видимости, и тёплая, тёмная бездна разверзается под ним, когда Наташа приближается. Чем ближе, тем глубже… И пусть… Как это у Миронова?

Конца он не помнит, жалко. Там было что-то вроде: «Спасённому – листик травы, упавшему – синий цветок!» Лично он с радостью бы упал…

Наташа вернулась и принесла с собой двухлитровый глечик с молоком и румяный каравай.

– Только давайте втроём, – попросил Бирский. – Ладно?

– Ладно! – засмеялась девушка.

Они сели и стали завтракать – ломали тёплый, сладкий хлеб и запивали его ещё не остывшим молоком.

– Баба Аня как чувствовала, – болтала гостья, – говорила, что вряд ли вы рано встанете. И точно!

Михаил ничего не говорил. Он блаженствовал.

– Вы тут долго будете? – спросила Наташа. – У меня машина, мы бы вместе уехали.

Бирский отчаянно запереживал, а Гоцкало сказал со смущением:

– Боюсь, что мы уедем уже сегодня… Вернее, уйдём.

– Да? – огорчилась девушка. – Жалко… Вам по работе, да?

Сергей повернулся к Михаилу и пнул его под столом ногой.

– Всё ужасно плохо, Наташа, – тихо проговорил начальник проекта, не обращая внимания на выходки подчинённого. – Больше всего в жизни я хочу остаться здесь и уехать с вами на машине. Но я не могу. И вообще… – поборовшись с собой, он добавил: – Наташа, вам опасно быть с нами.

– Нас ищут, – буркнул Сергей и ожесточённо рванул кусочек от каравая.

– Но вы не могли сделать ничего плохого! – убеждённо сказала Наташа. – Я же вижу!

– Да мы и не делали, – пожал плечами Гоцкало.

Бирский, не вытерпев, выложил девушке историю их злоключений – давясь фактами, морщась от эпитетов. Внучка бабы Ани была потрясена.

– Бедненькие… – прошептала она, сжимая ладонями щёки. – И что же теперь делать?

– Не знаю, Наташенька… – вздохнул Михаил. – Но мы так привыкли убегать, что вот я сижу, а у меня спина деревенеет – всё чудится, что окружают и вот-вот схватят… Когда бежишь, хоть видимость спасения остаётся, кругом много путей отступления. Адом… Он как ловушка, как западня.

– Мы не сию минуту уйдём, – сказал Сергей. – Лично я, пока в баньку не схожу, шагу никуда не ступлю. Хватит! Я уже насквозь провонялся!

– Правильно! – обрадовалась Наташа. – А я вам постираю! У нас стиралка есть.

Бирский вяло запротестовал, но девушка смотрела так умильно, что он совершенно разрыхлел душою, как мякиш в молоке.