Владимир Брайт: 32. Агония мира

Вертолет завис в десятке метров над землей, и по выброшенному тросу спустился всего один человек. Его истинное имя было Боль, хотя, быть может, кому-то другому он был известен под другими прозвищами.

Я остановился, тяжело хватая широко раскрытым ртом непослушный тяжелый воздух. Легкие напряженно работали, пытаясь устранить недостаток кислорода. Сердце стучало тяжелым молотом в висках и в затылке... Я был измучен не только этой безумной гонкой, но и всем предыдущим днем.

Мысль о предстоящей схватке со свежим, прекрасно подготовленным и вооруженным противником вызывала гнетущую, невыразимую тоску.

Сплошная череда событий, преследующих меня с самого утра, подвела организм к тому пределу усталости, за которым не было ничего, кроме темноты забвения.

— Их всего двое — этот и его напарник в вертолете. — Успевшую просканировать прилегающее пространство Милую, казалось, ничто не могло смутить, она никогда не испытывала ни усталости, ни депрессии. — Летчиков можно не принимать в расчет — они совершенно не при делах, — все в том же оптимистичном тоне продолжала она. — В группе захвата были трое коммандос, но один из них сейчас в глубоком обмороке. Вероятно, именно он проецировал глюки.

Мысль о том, что создатель бесподобно гнусной желтой обезьяны пребывает в отключке, откровенно порадовала меня.

— Какие будут планы? — Вопрос был стандартный, успевший за последние несколько часов набить оскомину, но, пережив клиническую смерть и череду бурных событий, последовавших вслед за ней, я уже не имел ни сил, ни желания генерировать даже самые простые идеи.

Противник, спускавшийся по тросу, достиг земли, и теперь нас отделяло расстояние не более двадцати метров.

— Просто убей его.

Ответ был безусловно гениальным. И так же как все очевидные вещи не подразумевал альтернативных вариантов.

Я невесело усмехнулся — окровавленное лицо перекосила не то улыбка, не то гримаса. Будучи наполовину человеком, наполовину неизвестно чем, я все же практически полностью состоял из плоти и крови. И сейчас эти компоненты пребывали в настолько плачевном состоянии, что даже все мои хваленые рефлексы, так разрекламированные мистером Залабски, могли оказаться не у дел.

— Других вариантов не предвидится? — Мне хотелось быть абсолютно уверенным в том, что дорога, ведущая на эшафот, не имеет никаких ответвлений.

— Этот единственный.

— Если бы я принимал ставки, поставил бы сотню к одному против себя.

— При любом раскладе ты не можешь им проиграть...

Истинная суть этой странной фразы в полной мере стала ясна мне только через несколько минут, а пока что я в очередной раз невесело ухмыльнулся, задав самый последний вопрос:

— Ты сможешь мне чем-нибудь помочь?

Расстояние, отделяющее противников друг от друга, сократилось до неполных десяти метров...

— Нет. — Она была слишком серьезна, чтобы заподозрить в ее словах возможность дружеского розыгрыша.

— Хорошо...

Образ ромашек, постоянно поддерживаемый сознанием, на какое-то мгновение померк, и, как назло, именно в этот момент мой оппонент запустил пробный шар — ментальный удар по печени вызвал состояние, близкое к болевому шоку...

Кара был не только не вооружен (противника нужно было взять живым), но даже снял сковывавший движения бронежилет. Он надеялся в основном на свою физическую подготовку — у Чужого, по всей видимости, был иммунитет к психологическим атакам, поэтому, не сбрасывая со счетов возможность ментального нападения, Кара тем не менее избрал самую простую и верную, с его точки зрения, тактику — дожать изможденного противника физически. К тому же психологический прессинг подразумевал определенную долю концентрации, которая была невозможна во время схватки.

Я скривился от боли, согнувшись напополам, и враг без промедления использовал еще один ментальный удар, но на этот раз безрезультатно — образ цветов прочно закрепился в сознании.

— Ты можешь как-то... — Закончить предложение не удалось, Порождающий боль подошел на расстояние удара.

Наши шансы были неравны изначально — я слишком много пережил за прошедший день, чтобы достойно противостоять заведомо более свежему и быстрому сопернику.

В воздухе с невероятной скоростью замелькали две пары рук — обмен ударами и блоками проходил почти непрерывно, но длилось это недолго — всего несколько секунд. Затем ему удалось пробить мою защиту, нанеся удар в голову. Правая часть лица, и без того пострадавшая от падения об асфальт, получила еще одно повреждение. Удар пришелся вскользь — разбив надбровную дугу. Кровь из лопнувшей запекшейся корки вкупе с кровью из свежей раны мгновенно залила правый глаз.