Дмитрий Лазарев: Руна Гибели

Сергей Александрович взглянул на часы. Прошло двенадцать с половиной минут. Он одновременно и торопил время и безумно боялся того мгновения, когда истечет последняя секунда, отведенная им на жизнь Э-магу. У инквизитора уже давно не было подсознательного барьера, останавливающего многих его бывших коллег по Ордену перед убийством людей. Он уже убивал их и, к сожалению, не раз. Не в этом было дело, нет, совсем не в этом. Если присутствовала уверенность в том, что он, как это ни пафосно звучит, бьется за правое дело, даже колебаний особых не было. Может, все из-за того, что в данный момент он не чувствовал «железобетонной» уверенности в собственной правоте?

Все. К черту колебания! Пятнадцать минут истекли.

— Время! — хрипло бросил Шестаков. Воздух вдруг сделался шершавым, как наждак.

— Успел ведь! — криво улыбнулся Логинов, откладывая тетрадь в сторону. — Правда, не так подробно, как хотелось бы, но в данной ситуации и это хорошо. Ты выполнишь мою просьбу?

— Сказал же — там видно будет! — инквизитор уже искусственно распалял свое раздражение. Оно, равно как и гнев с ненавистью были для него самыми полезными чувствами, ибо помогали сделать главное.

— Ладно, — спокойно произнес Э-маг. — Творец тебе судья. Стреляй, если, конечно, не передумал.

Шестаков снова поднял пистолет, целясь прямо в голову, но затем перевел прицел на центр груди сидящего Логинова. Если у Э-мага нет Силы, без разницы куда стрелять. Сначала свалить, а потом подойти и в упор добить уже лежачего. Да, так будет вернее. Но пальцу на курке от этой пятнадцатиминутной паузы легче не стало. Сделать роковое движение он почему-то не мог.

Усталость из глаз Логинова никуда не делась и, казалось, ему абсолютно все равно, будет он жить или нет.

— Странно, — медленно проронил Э-маг, — ты колеблешься. Что, нелегко собственными руками-то? Впрочем, — неприятная усмешка вновь косой трещиной разрезала его лицо, — о чем это я? Ведь это ты, инквизитор, резал тех несчастных туристов в лесу на Сулавеси, когда ставил ловушку на Моргану. Конечно ты, больше некому! И не дрогнула ведь рука! И еще убивать приходилось, верно? Ты ведь меня преследуешь с самого начала, словно пес цепной, которого однажды натравили, а загрызть врага он не сумел. Три года уже… Как я Силу получил, так ты ко мне и прицепился. И через Мишку, друга моего покойного достать меня пытался, и через Лену. За что, спрашивается? Что я тебе сделал?! Э-маги — зло, а потому подлежат безусловному уничтожению — так что ли?! Директива Ордена — это конечно, важно, но в твоем случае — далеко не все. У тебя личное появилось! Навязчивая мысль, потом одержимость… Что именно ты должен меня прикончить, и тебя высшие силы избрали для этой священной миссии! Тьфу ты! Всегда терпеть не мог фанатиков!

Слова Логинова мало задевали Шестакова, и если тот рассчитывал вывести инквизитора из равновесия, то совершенно напрасно: вряд ли нашелся бы такой отрицательный эпитет, которым бы не награждал себя бывший инквизитор за последние годы. Он — сам себе самый суровый судия. Но зачем Э-маг разоряется? Выпускает пар перед смертью? Провоцирует на что-то? Или… Шестаков похолодел. Да он же себя распаляет, в надежде, что раскрученная ярость вернет ему Силу!

Мысль эта до такой степени поразила инквизитора страхом, что палец на спусковом крючке конвульсивно дернулся, и пистолет выстрелил. Впрочем, ни о какой прицельности в данном случае и речи нельзя было вести. Рука дрогнула, и пуля ударила Э-мага в правое плечо, опрокинув его навзничь. Теперь, вперед — добить! Шестаков подбежал к упавшему Логинову, снова поднимая свое оружие, и встретил его взгляд. Встретил и ненависти вновь не увидел — только все та же усталая обреченность. Не удалось ему вернуть себе Силу — слишком далеко она ушла. Но теперь уже инквизитора это остановить не могло — паралич с пальца был снят. Он хладнокровно выцелил голову Э-мага, и прогремел еще один выстрел.

Бывшая Метрополия Криила.

Они стояли на краю каменистого плато и смотрели на дикий, неприветливый горный пейзаж. Хаос жутковатых ущелий и клыкастых пиков, тонущих в молочно-белой пелене высокослоистых облаков. Первозданная природа. Только одно в этой картине не попадало под вышеозначенное определение — уродливое циклопическое сооружение в виде з а мка, возвышающееся на сравнительно плоской вершине горы, чуть выше и вправо, через пропасть от двоих, неподвижно застывших на плато.