Игорь Николаев - Там, где горит земля

— Захарыч. У меня мысль возникла…

— Излагай.

— Мои «механики» рассеяны по батальонам, как самоходные пулеметы.

— Есть такое, — насторожился Зимников. – И пока так и останется, не проси.

— Это я понял, — согласился Таланов. – Тут мысль другая. Сейчас в «шагоходы» ставят слабенькие рации, только чтобы кричать не пришлось. Но у меня первые выпуски, там радиотехника мощная, километра на три достают.

— Да, — Зимников явно заинтересовался, по–видимому уже понимая, к чему клонит майор.

— Их можно использовать как запасную связь. Ходячие телефоны. У моих ребят подготовка повыше, технические навыки тоже на уровне. Если уж нарушать устав, то чтобы с максимальной пользой.

— Прекрасно, — полковнику не понадобилось долго обдумывать. – Давай часам к шести ко мне в штаб, обдумаем, как все это организовать правильно.

— А хорошие броневики будут? – сменил тему Таланов.

Зимников не ответил, отвлекся на подошедший «иностранный» батальон. Полковника обступили офицеры, грязные, взмокшие, обсыпанные землёй, начался жаркий спор на русском, немецком и французском. Батальонные командиры доказывали, что у них получается очень уже почти хорошо, комбриг, в свою очередь, безжалостно перечислял допущенные ошибки. Сошлись на том, что на сегодня занятия завершены и батальон получает целых полдня отдыха. Но завтра процедура повторится, огонь будет переноситься в два раза быстрее и в каждом четвертом залпе окажется боевая мина.

— О броневиках, — вспомнил Зимников, когда иностранцы отправились по казармам. – будут.

Таланов почуял нечто несообразное в словах командира и изобразил внимание.

— Американские, — полковник произнес лишь одно слово, но майора уже перекосило. Конфедераты умели делать многое – корабли, пушки, самолеты, всевозможные технические штуки. Но вот тяжелая бронетехника им хронически не удавалась.

Зимников зловеще улыбнулся и уточнил:

— «Ванны смерти».

Таланов совсем по–детски шмыгнул носом и двинул нижней челюстью. Сказать что‑нибудь в данном случае и в самом деле было бы затруднительно. «Ванной смерти», «таратайкой», «тачанкой» и множеством иных лестных прозвищ именовалось заморское чудо конструкторской мысли под названием Т-8/2. Четырнадцать тонн противопульной брони с открытым верхом и стопятимиллиметровой короткоствольной пушкой гаубичной баллистики. По отдельности лафет и орудие были хороши, но, соединенные вместе, порождали несчастного, обиженного мирозданием мутанта. Формально агрегат заявлялся как противотанковое средство, и в формуляре английским по белому было написано «105 mm AT howitzer». «AT» означало «аntitank», то есть «противотанковый». Теоретически агрегат мог работать почти по любой цели, от пехоты до инженерных сооружений. Мощный осколочно–фугасный снаряд разрушал любую пехотную мишень, а кумулятивный — уничтожал или, как минимум, тяжело повреждал большую часть бронецелей с любой дистанции и ракурса. На практике он все это действительно делал, но одинаково плохо. Стрелять на полную гаубичную дальность не позволял небольшой угол возвышения, любые дистанции дальше брошенного камня требовали поправки на дальность и превращали стрельбу в высокое искусство, а уж стрельба с упреждением и вовсе нуждалась в особой артиллерийской магии. Хуже всего было то, что почти любой снаряд пробивал «ванну» насквозь.

— Интересно, а зенитных гаубиц они не делают? – спросил, наконец, в пустоту Таланов.

— Типун тебе на язык, — одернул Зимников. – Ладно, дарёный конь лучше чем никакого. Все‑таки артиллерии прибавится, это хорошо со всех сторон.

— И сколько такого счастья? – осведомился майор.

— Много. Три батареи, почти двадцать штук, три грузовика зипов и ещё подвижная мастерская на двух грузовиках

— Ну, что, живём, — повеселел Таланов. – А там, глядишь, ещё что подбросят от начальственных щедрот. Хотя… Странно все это. Гвардейская бригада, а живём как побирушки, все приходится выклянчивать.

— Такова суровая правда жизни. Называется «современная индустриальная война».

— Понял. Все, я двинул дальше, позже буду с соображениями по связи.

— Давай.

Оставшись один, Зимников шумно выдохнул и постучал друг о друга металлическими кистями. «Пальцы» двигались, но неровно, мелкими рывками, наверное, опять сбилась калибровка. Починка была несложной, но требовала хорошей биомеханической лаборатории в тылу. Естественно, Петр Захарович не мог позволить себе такой роскоши, и его протезы ремонтировали бригадные мастера, как положено у военных – грубо и функционально. Зимников чувствовал, что ещё пара таких починок, и он даже стилос не сможет взять.