Сергей Лукьяненко: Застава

– А ты не боишься, что в любой момент прилетят самолеты, крутя винтами, и застрелят тебя из ракеты? – ухмыльнулся я.

– Нет, Иван, я не боюсь появления ваших вертолетов и ракетного удара, – ответила Эйжел по-русски. Улыбнулась. – Даже если Штаб Корпуса имеет техническую возможность для переброски транспортных средств в Центрум, даже если ваши современные вертолеты и самолеты выдержат время, достаточное для полета к заставе, даже если ваши бюрократы отреагируют быстро… Я просто открою портал и утащу тебя на Очаг. А потом мы вернемся в Центрум, и ты все-таки откроешь портал на Землю. Понятно?

Я молчал. Я понимал, что она права. Но я не мог, не хотел с этим согласиться.

– А поскольку ты сейчас под анестезией и работать с тобой придется долго, – сказала Эйжел, – мне придется начать не с тебя. Я начну, наверное, с Гали. Она милая девушка, я к ней замечательно отношусь, но…

Эйжел похлопала себя по бедру, где были пристегнуты ножны с кинжалом.

– Если не хватит Гали, – продолжила она, – то мне придется заняться Ромой. Он тоже хороший парнишка, но у меня нет выбора. Впрочем, я уверена, что ты передумаешь раньше. Где-то на полпути, Галя даже останется жива, но, наверное, будет обезображена до конца дней своих.

Она вдруг резко подалась ко мне, встряхнула, схватив за ворот.

– Ну же, Иван! Не валяй дурака! Ты знаешь, что не выдержишь. Я знаю, что ты не выдержишь. Ты знаешь, что я не блефую. Я знаю, что ты это знаешь. Все, борьба окончена! Вы сражались достойно, но проиграли. Не надо лишних жертв, я этого не люблю!

Роман что-то промычал сквозь кляп. Эйжел встала, подошла к нему, сдвинула кляп.

– Иван, не открывай! – крикнул Ромка. – Пусть пытает, мы не откроем!

Я увидел, что у него выбиты два передних зуба.

– Ты все-таки еще ребенок, – сказала Эйжел снисходительно. – А Иван взрослый. Он понимает.

– Ребята, она права, – сказал я. – Простите… но ни вы не выдержите, ни я. Это не кино. Эйжел, я открою портал. Но ты должна отпустить ребят.

– Обязательно, – сказала Эйжел, вновь запихивая Ромке в рот кляп. – Мы сделаем так… сейчас я тебя раздену, а им развяжу ноги, чтобы они могли тихонечко двигаться. Потом принесу бадейку с водой и буду изображать душ. Ты откроешь портал. Когда ты это сделаешь, я выну у Ромы кляп и вместе с тобой войду в твой портал. А Роман как следует обругает Галю, она откроет свой, и они уйдут через него. Все честно?

– Честно, – признал я.

Она подняла меня на ноги и принялась раздевать. В этом даже не было унижения, скорее – какая-то болезненная эротика. Я стоял молча, даже когда остался без штанов и когда Эйжел ножом разрезала на мне рубашку, чтобы не развязывать руки. Голова кружилась, но не болела.

– Я не уверен, что смогу легко открыть портал, – сказал я. – Во-первых, я должен вытираться…

– Я сама тебя оботру, милый, – сказала Эйжел. – И не надо никаких «во-вторых». Ты не представляешь, как безвыходная ситуация обостряет способность открывать порталы. Почти все ваши ограничения – просто косность мышления. Не зря большинство открывает порталы напившись, медитируя или входя в транс…

Она принесла ведро с водой, набросила на плечи рюкзак. Потом разрезала Гале и Роме веревки на ногах.

– От стульев я вас отвязывать не буду, – сказала она. – Чтобы не провоцировать глупого геройства. Как-нибудь допрыгаете…

– Эйжел, – сказал Ромка. Голос его был удивительно спокойным и, несмотря на подростковую тонкость, совершенно взрослым. – Однажды я найду тебя и убью. Где бы ты ни была. В каком бы мире ни пряталась. Запомни это.

Эйжел на секунду замерла, держа в руках ведро с водой. Потом кивнула:

– Я запомнила и приняла к сведению. Мне очень жаль, но ты, похоже, говоришь серьезно. Поэтому я дам тебе пару лет подрасти, а потом сама тебя найду и убью. Разумнее было бы сделать это сейчас, но… – она вздохнула, – Иван может съехать с катушек. Как скажешь. Встретимся, Рома.

И она, больше не обращая на парня внимания, принялась лить мне на макушку воду.

Вода была холодная.

И вообще тонкая струя воды – это не мягкие ласковые струи душа.

Струйки, стекающие по моему лицу, были розовые и соленые на вкус. А не слабо меня приложили по черепушке…

Я попытался выбросить это из головы.

Все выбросить, совершенно.

И то, что стою голый и со связанными руками перед симпатичной девушкой и подростком.

И убитого Ашота.

И раненого (или убитого?) Бобрикова.

И связанных друзей.

И обещание Эйжел убить Ромку.