Виктор Ночкин: Хозяева руин

Он нагнулся над головой лешего и взялся за топор.

– Можно мы топор возьмем? Недолго, только косточку вынимать?

– Насовсем бери! – махнул рукой Швед. – Куда Щелоков нож-то свой бросил? Нож у него был знатный.

– И «вальтер» мой! – спохватилась Яна.

Алекс только теперь вспомнил о Маке. Окинул взглядом опушку – вот он! Краевец сидел, сжавшись в комок, подтянув ноги и обхватив колени ладонями. Мак с ужасом глядел, как шаман раскачивает топор, пытаясь выдернуть застрявшее лезвие. Когда Рахим высвободил инструмент и занес его для нового удара, нервы Мака не выдержали. Он вскочил и с криком бросился в Лес. Волчья шкура на его плечах мелькнула между стволами деревьев и растворилась в тени – как будто Лес расступился, принимая человека, и сомкнулся снова, поглотив Мака.

Когда краевец заорал, шаман даже ухом не повел. Он сосредоточенно рубил башку лешего. Алекс только теперь разглядел мутанта как следует – до сих пор видел лишь темное пятно, прореху в пространстве. Сейчас тварь лежала, вытянувшись во весь рост, на ее боках были заметны многочисленные раны от пуль и еще какие-то отметины, едва затянувшиеся, свежие.

– А ведь это, пожалуй, тот же, что от самого Житомира нас преследовал, – сказал Алекс. – Как ты думаешь, Швед?

– Похоже, – кивнул тот, сосредоточенно разглядывая нож.

При каждом ударе Рахима голова лешего вздрагивала, и между зубами тоненько звякали размолотые стекляшки.

– Значит, Лес боялся фитовируса, – гнул Алекс свое. – Знал о нем и боялся. Отправил лешего охранять, и зверь шел за ампулами, пока оставалась хотя бы одна. Интересно получается.

– Ничего интересного, – отрезал Швед. – Это не мое дело. Лесу – Лесово, человеку – человеково. Этот препарат не поможет победить Лес, дело в другом. Мы и без него прошли через Лес и убили лешего. Значит, есть у нас сила побольше, чем у Имира. Понимаешь? Нет? Тогда думай об этом, чтобы понять.

Алекс задумался. Он размышлял о том, что прочел множество книг, но ни в одной не нашел ответов на свои вопросы. Может, и нет такой книги? А может, она еще будет написана? Но кем и когда?

– Эй, труженик, как дела? – окликнул тем временем Швед шамана.

Тот обернулся и показал на ладони окровавленный комок:

– Есть и от этот зверь у нас косточка! Теперь лучше стало. Больше мы теперь жизнь понимаем! Мы косточка волка берем, волком смотрим. Косточка шатун берем – на жизнь, как шатун, смотрим. Теперь у нас глаз больше, понимаешь? Разный глаз на жизнь смотреть – всегда больше видишь. Косточка – только…

– Символ? – подсказал Алекс.

– Символ, правильно, – закивал азиат. – Символ! Жизнь – он разный, на него с разный сторона смотреть нужно, чтобы понять. Тут символ очень полезный.

Рахим отер добычу о замызганные брюки, сел в траву. Вытащил откуда-то из-под плаща фломастер и, запрокинув голову к небу, задумался. Потом склонился над добычей и вывел на кости некий значок. Алекс с удивлением увидел на лице шамана счастливую улыбку – тот скалился, как человек, только что разрешивший мучавшую его загадку. Как просто у некоторых все получается!

– Шаман, ты куда теперь? – спросила Яна. – Может, с нами пойдешь, а?

Она обеими руками прижимала к груди вновь обретенный «вальтер» и, похоже, тоже была совершенно удовлетворена. Несмотря на потерю всего, что нажили в житомирской ходке, несмотря на все испытания – она вернула кусочек утраченного прошлого и была довольна. Алекс ее отлично понимал. Он надеялся, что во всей этой истории они не только многое теряли, но и нашли кое-что новое. Он и Яна.

Рахим подкинул кость на ладони и покачал головой:

– Мы в Березовку. Длинному обещали автомат вернуть. Нужно быть честным. Обещали – сделаем. А вы в Березовку не вернетесь. Мы видим.

– Не вернемся, – согласился Швед. – Что нам в Березовке делать? Вот в Житомир я бы еще наведался. Если лешего там больше нет, можно снова в руинах похозяйничать. Очень мне интересно, как я в воинскую часть попал… ведь выступал же на конгрессе историков в Орхусском университете… Интересно, что там теперь?

– Там Лес! – убежденно заявила Яна. – Теперь везде Лес! Лес и руины! Больше ничего не осталось в мире. А мы – его хозяева. Все, кроме Алекса.

– А почему я «кроме»? – удивился тот.

– Потому что ты со своими книжками застрял в прошлом. Я не спорю, оно, может быть, и лучше, чем Лес и руины. Но его нет. Прежняя жизнь в книгах, нынешняя – Лес и руины. А будущее…

– И в будущем тоже будут книги! Просто они еще не написаны, они еще пишутся! – уверенно заявил Алекс. – Мы сами пишем одну из них. Мы, люди из сегодня, мы – хозяева руин.